как скрипят её зубы. Но она не могла разомкнуть челюсти, ведь, если она расслабится хоть на мгновение, клыки носухи разорвут ей пасть.
Они катались по земле, вцепившись зубами друг другу в щёки. Цукигакэ не понимала уже, чью именно кровь ощущает во рту. Ясно лишь было, что они оба быстро теряют Жизнь. Умрёт тот, кого первым покинут силы.
Цукигакэ до этого дня не приходилось видеть и ощущать смерть так близко. Её мать Акисоми была ещё молода; в войне дракончик не участвовал и поэтому не видел, как гибнут люди. Вот почему обед из свежей озёрной рыбы так потряс его. Только что рыбы быстро плавали под водой, вот они в пастях Цукигакэ и Симосаки, вот резко вздрагивают… и замирают, будто никогда и не двигались.
Каждый день многие животные в этом мире умирают, чтобы стать кормом для других. Носухи тоже напали на Цукигакэ и крысюка не ради забавы. Они должны были охотиться, чтобы выжить.
Но Цукигакэ не могла позволить себе стать их добычей. В подвале особняка хозяйка, её подруга и Симосаки ждут, когда их спасут. Вряд ли люди в чёрном, которые их закрыли за решёткой, собираются съесть их от голода. Они собираются ранить… или даже убить дорогих Цукигакэ людей ради ужасных вещей, и дракончик не мог им этого позволить.
Вдруг Цукигакэ ощутила покалывание у себя в горле.
Откуда-то из глубины поднимался огненный вихрь, и дракончик был не в силах его удержать.
Цукигакэ дала волю жару, не разжимая челюстей. Из её пасти вылетел сноп искр, опалив шкуры сцепившихся зверей. Пламя влилось в тело носухи, нанося смертельные ожоги.
— Гя-а-а! — истошно завопила главная носуха, отпустила Цукигакэ, забилась на земле в конвульсиях и вскоре замерла.
Цукигакэ не понимала, что именно сделала. Она ещё не знала, что использовала тепловой луч — сильнейшее оружие драконов — и с его помощью обнулила врагу очки Жизни.
К тому времени у неё и самой оставалось меньше одной десятой запаса Жизни. Из ран на спине, груди и голове без конца капала кровь.
Тем не менее дракончик встал и повернулся назад.
Последние две носухи как раз выпутались из зарослей проса. Они медленно наступали и глухо рычали, не испугавшись смерти вожака.
У Цукигакэ не было сил на то, чтобы зарычать в ответ, но она заставляла своё окровавленное тело держаться на лапах. Если бы она упала, носухи сразу бы набросились на неё.
Перед глазами постепенно темнело, лапы отнимались. Но она не могла позволить себе упасть. Она должна была дойти до города и позвать на помощь.
Вдруг она что-то услышала.
Носухи дружно посмотрели в небо. Цукигакэ тоже подняла окровавленную голову.
Что-то летело по идеально ровной прямой высоко в багровеющем небе. Не птица и не дракон, а нечто похожее на зелёную звезду, издающую тихий свист.
«Я никогда этого не видела, но знаю, что это», — пришла в голову Цукигакэ странная мысль.
Она попыталась завыть, но у неё не получилось издать ни единого звука. Тем не менее звезда повернула, словно услышав её.
Глава 9
Неизвестно, сколько минут прошло. Или даже часов.
В темнице не было окон, и сюда не доносился звон колоколов Центории, поэтому девушки не могли узнать время. Верховный мечник постоянно твердил, что хотел бы создать переносные часы, а старший механик Садоре раз за разом строил всё новые прототипы, но их работа была ещё далека от завершения.
Каждый раз, когда Кирито рассказывал Ронье о своих планах, та про себя недоумевала: зачем носить с собой какое-то устройство, когда колокола и без того сообщают точное время? Но теперь, сидя в темнице, она думала иначе.
Другим минусом тысяч колоколов мира людей было то, что все они играли гимн «Под светом Солус». Безусловно, это очень красивая мелодия, но теперь Ронье знала, что вся история Церкви Аксиом полна лжи, и гимн больше не вызывал в ней прежнего искреннего благоговения перед богинями.
Даже сейчас искусство мира людей — музыка, живопись, скульптура, поэзия — ограничено Кодексом Запретов. Искусством могут заниматься лишь обладатели соответствующих Призваний, и любое произведение должно получить одобрение имперской цензуры. Если оно окажется чересчур развлекательным или будет хоть самую малость противоречить Церкви Аксиом или легендам о сотворении мира, цензура не пропустит произведение к людям.
Верховный мечник хотел немедленно упразднить цензуру, но столкнулся с сопротивлением Совета — главным идеологом был, конечно же, рыцарь единства Нэргиус, — поэтому дальше слов дело не пошло. Ронье пока было слишком сложно взвесить все за и против, но ей хотелось, чтобы однажды люди могли петь песни, писать книги и рисовать, не думая о Призвании или цензуре.
Правда, до этой чудесной эпохи надо ещё дожить, а для этого требуется сбежать из темницы.
Но окрепшая было решимость вновь дала трещину, когда раздался тихий стон подруги:
— У-у, это бесполезно… — Тизе, пытавшаяся открыть решётку Инкарнационной отмычкой, прислонилась к двери и села на пол. — Кирито давно бы уже взломал замок…
Несмотря на всю тяжесть их положения, слова подруги не могли не вызвать у Ронье улыбки.
— Слушай, если что-то под силу ему, для нас это может быть совсем не так просто!
— Это-то понятно… Как там у тебя дела?
Пока подруга пыталась взломать дверь, Ронье внимательно изучала стены пещеры, но не нашла ни потайного выхода, ни даже слабых мест. Темница была сложена из идеально подогнанных друг к другу блоков знаменитого гранита Северной Империи. Даже силы рыцаря не хватит, чтобы бесшумно разобрать такую стену, а если начать выламывать камни или решётку, то грохот обязательно услышат в особняке.
— Надеюсь, с Симосаки всё в порядке, — проговорила Тизе, которая сидела на полу, обхватив руками колени.
Она произносила это уже в четвёртый раз. Ронье села рядом с подругой и ласково погладила её по спине:
— Конечно в порядке. Скоро вы снова увидитесь.
Тизе молча кивнула, а Ронье с тревогой задумалась о Цукигакэ, не убирая руки со спины подруги.
Между темницей и северными вратами Центории есть лишь холмистые луга и поля личных императорских угодий. Ронье не боялась, что местная живность осмелится напасть на детёныша дракона, но мало что знала о личных угодьях. Цукигакэ могла столкнуться с какой-нибудь непредвиденной опасностью, а Ронье сейчас была способна только молиться, чтобы дракончик благополучно добрался до города.
«Защитите её, о богини».
Хотя она знала, что на небесах нет ни чудесного мира, ни богинь, Ронье помолилась от всего сердца.
Ответом ей послужил скрежет трущихся камней.
