В зале повисла оглушительная тишина. Послышался удар грома, и Сара обрадовалась звукам грозы. Доналд положил салфетку на стол и сложил руки на коленях. Сара обнаружила, что ее, оказывается, можно напугать.
Однако Дуглас здесь, и она знала, что он защитит ее.
Доналд все еще молчал, никто не нарушал тишину.
— Твоя мать предпочла оставить Килмарин, — наконец сказал Доналд. Его голос был пугающе спокоен, шотландский акцент смягчал скрипучий тон. — В тот день она заявила, что ничто не вернет ее. Ничто и не вернуло: ни смерть ее матери, ни смерть ее брата, ничто.
Снова он надолго замолчал, словно собираясь с силами.
— Они горевали о ней до своего смертного дня, особенно мать. Она говорила о дочери на смертном одре, но Морна не приехала. Это был жестокий удар.
Глянув через стол, Сара заметила, что Дуглас смотрит на ее деда почти с состраданием.
Да, Доналд стар, да, он, возможно, слаб, но ему непозволительно говорить такое о ее матери.
— Моя мать была самым добрым, самым нежным человеком, какого я знала, — сказала Сара. — Все любили ее. Если она не вернулась в Килмарин, если она не хотела вернуться, значит, для этого было серьезное основание. Возможно, какой-нибудь ваш поступок держал ее на расстоянии.
Линда смотрела на нее, округлив глаза.
Доналд долго и задумчиво смотрел в лицо Сары. Наконец он с большим трудом встал, но когда Линда поспешила помочь, он отмахнулся.
— Оставь меня, детка, — сказал он. — Я стар и двигаюсь как старик.
— Дедушка, вы совсем не старый.
Доналд не обратил на нее внимания. Глубоко вздохнув, он оперся на трость, потом выпрямился в полный рост. Он медленно вышел из зала, все четверо смотрели ему вслед. Ни Линда, ни Роберт не проронили ни слова.
Дуглас посмотрел на Сару, и она кивнула, поняв его невысказанный вопрос. Он обошел вокруг стола и отодвинул ее стул. Когда она встала, Дуглас положил руку ей на спину и повел в холл, к величественной лестнице. Сара не стряхнула его руку и не отстранилась.
Она не могла спросить у матери, почему та оставила Килмарин и не вернулась. Были лишь слова деда и всепоглощающее чувство потери.
Гнев сейчас подходящее убежище, но даже в гневе она была расстроена. И кто объект ее гнева? Мать, скрывавшая тайну? Дед с его горечью? Или она сама, думавшая только о том, чтобы приехать в Шотландию, а не о том, как ее там примут?
— Как ты? — Остановившись у подножия лестницы, Дуглас повернулся к Саре.
Она отвела глаза, чтобы не встречаться с его проницательным взглядом.
— Сара?
Она кивнула. Ну почему он всегда должен видеть, что она плачет?
— Все хорошо, — сказала она, протолкнув слова сквозь ком в горле. — Правда.
Он молча повел ее в отведенные им покои.
Там он зажег лампу в гостиной и проводил Сару к дивану перед камином. Она не возражала, когда Дуглас разжег огонь. Несмотря на лето, в комнате было холодно. Или она застыла.
Закрыв глаза, Сара мечтала оказаться подальше от Килмарина.
— Я приготовлю тебе ванну.
Открыв глаза, она увидела склонившегося над ней Дугласа.
— Тебе не нужно быть моим слугой, — сказала она, припомнив его слова. — И моим лакеем.
— Я не возражаю иногда прислужить тебе, Сара, — улыбнулся он. — У меня нет титула, который требовал бы от меня определенного поведения. Но обращаться со мной как со слугой я никому не позволю.
— Я искренне сомневаюсь, что тебя принимали за лакея.
Взяв его за руку, она встала, но он, вместо того чтобы отстраниться, шагнул ближе, носки его башмаков исчезли под ее пышными юбками. Дуглас был настолько близко, что его теплое дыхание овевало ее лоб.
Внезапно у нее снова перехватило дыхание, не слезы заставили ее замолчать. Какие-то другие эмоции, поразительно яркие, захлестнули ее, как будто он был солнечным светом и, просто стоя рядом, высвечивал все ее темные уголки.
— Ох, Дуглас. Я сделала ошибку, приехав сюда, — сказала она так тихо, что ему пришлось наклонить голову, чтобы расслышать. Его щека, покрывшаяся к вечеру щетиной, мягко коснулась ее, и Сара вздрогнула. Когда он хотел отстраниться, она удержала его, положив левую руку на его лицо.
— Почему ты не сделал меня своей женой? — сказала она и, ужаснувшись, тут же отпрянула.
Что заставило ее задать этот вопрос? Уронив руку, она смотрела на Дугласа.
— Я должен был совратить тебя, пока ты плакала? — улыбнулся он. — Время было неподходящее, Сара. Но мое желание не исчезло.
Не надо было ей поднимать эту тему.
— Разве то, что я не могу заснуть без твоего аромата, тебе ни о чем не говорит?
Она не отвечала.
— Или то, что мои мечты, нравится тебе это или нет, заполнены тобой?
— Почему мне это должно не нравиться?
— Мужчина не создан безбрачным существом, леди Сара, — ответил он. — И я желаю тебя. Что еще я могу для тебя сделать? — спросил Дуглас, отстранившись. — Я имею в виду, кроме ванны, — добавил он. Лицо у него было мрачное, взгляд пристальный.
«Не смотри на меня так, будто я желанна. Не суди меня по своим стандартам чести, они выше, чем я могу надеяться достигнуть. Не раздевайся передо мной, как будто я настолько холодна и бесчувственна, что меня это не трогает».
— Ничего, — сказала она. — И даже этого ты не должен делать.
Он поднял руку, останавливая ее возражения. Сара ответила улыбкой.
Дуглас открыл кран холодной воды, потом горячей, подумав, что он легко привык бы к таким удобствам. Не нужно вызывать слуг в свою спальню.
Он вернулся в гостиную, Сара все еще сидела у камина и задумчиво смотрела на огонь.
— Твоя ванна готова, — сказал он, опуская рукав.
Она подняла глаза.
— Я нашел душистую соль и добавил в воду.
— Ты весьма сведущ в дамском купании.
— Это нетрудно. Налить воду в бадью и добавить что-нибудь для приятного запаха.
Сара улыбнулась и встала.
— Ты прав. Это действительно звучит достаточно просто. Но все равно спасибо за беспокойство.
— Иди, прими ванну, — сказал Дуглас. — Мне найти ночную сорочку и халат в твоих вещах?
У нее был такой испуганный вид, что он улыбнулся.
— Я сама это сделаю, — быстро сказала Сара и шагнула к своим чемоданам. Вытащив нужные вещи, она прижала их к груди и скользнула за ширму в ванную.
— Потереть тебе спину?
В ответ тишина, потом смеющийся голос Сары:
— Нет!
Дуглас вернулся в гостиную, помешал угли в камине и сел на диван. Плеск воды заставил его улыбнуться. Подготовка ванны была таким простым делом, а Саре так трудно было принять это.
