— Юная мадемуазель! Я бы не стал столько категорично выражаться про своего жениха! — строго произнес Макс. А я закатила глаза: «Зануда!».
Пока я обдумывала и крутила послание и так и эдак, дворецкий продолжал.
— Не тупое, а узкомыслящее. Не лживое, а дипломатичное. Не трусливое, а осмотрительное, — продолжал дворецкий. Я подняла брови. Он что? Серьезно? Но в глазах Макса читалось, что только вежливость и воспитание являются причиной того, что он не убил юного хозяина.
— Слушай, а может, это любовь к фее? — дернулась я, прикидывая. Пока что все сходилось. И тут же приуныла, вспоминая новые факты. — Но фея была всегда. И он как бы всегда ее любил! Жаль… Не сходится!
От досады я чуть не перевернула кружку.
— Я, схожу, наверное, к Адаму. И сообщу ему радостную новость о том, что поход на чердак завершился. Поход с ночевкой! — заметила я, чувствуя, что кто-то ну очень счастлив, видимо. И уже заочно отметил мои скромные похороны.
Поднявшись по лестнице, я подошла к двери. За дверью было тихо. Я вежливо постучалась.
Послышался голос Адама о том, что это «видимо, чай».
— Нечай! — отозвалась я. — Нечаянно нагрянул!
Дверь распахнулась за секунду. На пороге стоял Адам, который смотрел на меня, словно я вернулась с того света. И передаю привет от родственников, которые уже заждались.
— Желание выполнено, — вежливо улыбнулась, видя, как фея спешно натягивает на себя платье и мельтешит на заднем фоне.
— А что это такое? — спросила я, глядя на Адама.
— Просто ей стало жарко! — выдало чудовище.
— Ладно, я отметилась. Всего хорошего, — усмехнулась я, в приподнятом настроении уходя.
Я сидела с Максом на кухне. В окно было видно, как Вася пристает к голубям. Раньше я не замечала здесь птиц. Но это были первые птицы, которых я увидела спустя столько времени. Даже туман, который казался беспросветным, слегка рассеялся. Стали видны очертания сада. Так сказать, подкатывает каменные яйца. Но подлые голуби игнорируют его. Вася был бы не Васей, если бы не затаил обиду. Когда голуби уселись на ветки, о чем-то воркуя, как вдруг их накрыло каменной бомбардировкой.
— Давай, Вася! Отмсти им за каждую какашку! — усмехнулась я, что-то романтично мурлыча.
— Я вижу, что вы в настроении! — заметил Макс, подходя к окну.
— А с чего вы взяли? — удивилась и слегка покраснела я, словно школьница, пойманная с сигаретой за углом школы лично директором. За ухо.
— Не знаю, вы поете, — заметил Макс. — И, между прочим, вполне неплохо. У вас явный талант действовать на нервы…
— Ма-а-акс! — возмутилась я, обожая весь мир и чуточку занудного и вредного Макса.
И тут меня осенило! Проклятие! Проклятие снимает любовь истинного чудовища! И чудовищем является не Адам… Нет… А что если чудовищем является…
Я покраснела до кончиков ушей, вспоминая сладкий поцелуй.
У меня было такое настроение, особенно, подкрепляемое моей догадкой, что хотелось петь и радоваться. Обычно такое настроение меня не посещало даже в канун больших праздников.
Я решила прогуляться. И посмотреть заброшенный сад. А может просто слегка остудить пылающие щеки.
— Я прогуляюсь, — предупредила я Макса, направляясь в сторону холла, где висел мой теплый плащ. Дверь скрипнула, а я вдохнула полной грудью свежий морозный воздух.
— Красота-то какая! — заметила я, видя клочья тумана, все еще висящие на ветках скрюченных деревьев. Неужели и правда? Любовь истинного чудовища снимает проклятие? Тогда девушек притаскивали сюда не для Адама, а для себя. Но, видимо, что-то не срасталось. Мне было жаль бедняжек. Но, может, это и к лучшему. Значит, он меня любит! О, боже! Как приятно любить и быть любимой!
Я еще раз полюбовалась на браслет, который украшал мне руку. Подарок, видимо, фамильный.
Мысль о том, что проклятие скоро спадет, и все будет хорошо, заставила меня подпрыгнуть на месте. Невероятное чувство! Просто невероятное!
— Да, я согласна стать миссис Орсвиль, — скромно прошептала я, закусив губу. Конечно согласна! И плевать мне на гостиные и кружечки с оттопыренными пальчиками. Если нужно, я научусь. Главное, быть с ним. Просто быть рядом.
Я прижала руки к щекам, понимая, что … ой! А что это?
Подойдя к ветке, которую я помню сухой, я увидела … сочные почки. Неужели? Дерево оживает! Я бросилась раскапывать снег. Да! Под снегом я увидела стручок зеленой травинки. Она робко проклюнулась, словно разведывая обстановку.
— Еще немножечко, — взмолилась я, бегая от дерева к дереву и проверяя. Не смотря на то, что была зима, деревья выглядели живыми. Я даже сломала веточку, чтобы проверить! Да!!!
О! А в этой части сада я никогда не была! Здесь были непролазные заросли! А сейчас их нет. Да и сад стал выглядеть намного презентабельней и ухоженней.
Я шагнула в неведомый до этого момента уголок, ожидая увидеть что-то приятное, но увидела … могилу. Скромная могила немного поумерила мой пыл. Интересно, чья она? Может, бывшей жены? Или… Кого-то из слуг? А может, какого-нибудь предка не донесли до фамильного склепа. Или наоборот. Выселили по настоянию мертвых родственников, приходящих во сне с претензией?
Я шагнула ближе, глядя на обычный серый камень, поверх которого лежал сухой цветок.
— Моему другу, — прочитала я, немного успокаиваясь, что не жене. А то мало ли! — За верную службу…
Я же говорила, что кому-то из слуг!
Глава четырнадцатая
Жаль, беднягу, — подумала я, поджав губы. И уже собиралась уходить, как вдруг любопытство взяло верх. И я вернулась. Присев рядом, я стала счищать снег, который замел могилу.
— Максвеллу Орсвилю, — прочитала я, не веря своим глазам. — Лучшему дворецкому!
Максвеллу Орсвилю? В этот момент я чуть не упала. Но удержалась за могильную плиту. Мельком взглянув на дом, я выдохнула. Максвеллу Орсвилю. Получается, что он… призрак? Или … зомби?
Я бросилась в дом, чтобы поговорить с Максом. Тот хлопотал на кухне.
— Макс, — спросила я, глядя на вполне живого дворецкого. — Ты как себя чувствуешь?
— О, юная мадемуазель проявляет беспокойство? — растрогался Макс. — Или я настолько плохо выгляжу?
Вот как бы осторожно спросить его? Не хочется ли ему мозгов? Или сквозняком не сдувает?
— Вы что-то хотели? — спросил Макс, натирая столовые приборы.
— Эм… — я даже не знала, как начать этот щепетильный разговор. — Я видела твою могилу!
Макс повернулся ко мне, продолжая полировать чайную ложечку с фамильным гербом.
— А… — удивился дворецкий. — Это могила моего отца. Его тоже звали Максвелл Орсвиль!
