лет до сорока хотелось, а потом, как говорится, перетопталась. Надо наслаждаться тем, что есть, а не тем, что хочется.
Я вдруг четко увидела собственное будущее, мой мозг провел параллель между мной и Оксаной, решившей скрываться всю жизнь, не привлекая внимания. Может, ее намек на жизнь в Шкрябинке лет до пятидесяти вовсе не намек?
– И что, вами ни разу за все эти годы никто не заинтересовался?
– Лет пятьдесят назад приезжал один, красивый, статный такой. Все ходил, выведывал, даже цветочки носил. А я его мысли все слышала, каждое слово. Дурные мысли, признаться. Ничего хорошего он мне не желал. Пришлось в итоге ему память вычищать, новые воспоминания рисовать и отсылать восвояси. Никому, Василиса, слышишь, никому верить нельзя.
– Но Матрене вы же доверились?
– Сложно не поверить той, кто тебя в совином виде из леса на своем горбу вытащила и потом месяц выхаживала – крыло лечила.
– Давно это было, – решила рассказать Матрена. – Я по лесу шла, травы собирала, вот и наткнулась на одной из полян на птицу эту огромную – лежит, крылья распластала, сама еле дышит. Подбил ее кто-то из охотников – четыре пули из нее вытащила. У нас тогда вся деревня на ушах стояла. Оксанка еще молодухой была, а тут пропала. День её нет, два – нет, три – нет, все ищут, по лесам да по горам кликают. Думали, может, сбежала по дурости девка куда и в беду угодила. А я, когда сову увидела, смекнула все сразу. Пришлось тайком тянуть эту махину в деревню и в сарае для нее медпункт устраивать. Я же ее месяц потом лечила, прежде чем она смогла обратно в человека перекинуться.
– А вы разве оборотень не по рождению? Почему ваши родители не знали о способностях? – удивилась я.
– Так в этой деревне у каждого третьего кровь оборотная в жилах. Кто тут только за несколько веков ни жил! И лисы, и волки, и совы, и белки, снежные барсы были. Вот, видимо, и проявилась кровь далеких предков через пару-тройку поколений, редкость, но бывает.
От таких слов мне на душе хоть чуть-чуть, но легче стало. Хорошо, что у меня больше четырех поколений прошло. Не хватало еще, чтобы в этой чудо-деревне я в барса перекидываться начала. Для полного комплекта неприятностей.
Хотя как задумка звучит неплохо: свалила бы себе в горы и сидела там пару лет. Почему-то вспомнилась легенда, рассказанная Ксюшкиной бабушкой. Может быть, потом и ко мне темный лесной дух явится, красивый такой и загадочный.
– А че сразу не принц? – ехидно подхихикивая, спросила Оксанка.
– А почему бы и нет? – огрызнулась я в ответ. – Собой я хороша, надо будет – и принц появится.
– На белом коне?
– Узко мыслите, минимум на драконе и в золотых доспехах.
– Слышь, Матрена, нормальные такие запросы у твоей Василисы. Просто принца ей мало – дракона целого подавай! – усмехаясь, попрекнула оборотница почему-то не меня, а Ёжку.
– А ты дальше ее мысли читать продолжай, она тебе и не такое выдаст. – Голос бабуси был на удивление спокойным. – Оксана, мы к тебе пришли с серьезным делом. Помоги. За тобой должок. Я десятки лет ни о чем не просила, а сейчас прошу, окажи услугу.
– Ох, Ивановна, неужели решила о долгах вспомнить? Твоя правда… Только у меня одно условие.
– Какое?
– Василисе я сотру всю память о себе. Назовите меня параноиком, но лучше перестраховаться.
Вот и приплыли.
Меня бесило уже то, как Оксана нагло читает мои мысли, а теперь еще и воспоминания решила стереть. Занятная перспектива. В то же время совесть тактично намекала: сама кашу заварила, сама и расхлебывай, бить волшебное зеркало Касе тебя никто не заставлял.
– Я согласна, но только после того, как вы поможете Кассандре. Я авансом свою память подставлять не буду.
– Можно подумать, я бы спрашивала. Ты даже не заметила бы.
– Я хоть что-нибудь помнить буду?
– Конечно. То, как добровольно согласилась на стирание. Мне не нужны проблемы, если ты потом по глупости душевной начнешь копать, откуда у тебя появилась внезапная амнезия.
В принципе такой вариант меня устраивал, главное, чтобы ничего лишнего оборотница мне из головы не удалила: стать безвольным овощем – сомнительное удовольствие.
– Вот и славненько, – согласилась Оксана. – Через полчаса встречаемся у дома Матрены. Выход из леса найдете сами.
И, не дожидаясь ответа, исчезла, из темноты послышался лишь шуршащий звук трансформации и следом хлопанье крыльев.
– Красиво взлетела, грациозно, – прокомментировала сие действие Матрена.
– Как вы умудряетесь видеть в темноте?
Я почувствовала себя оболваненной, будто меня обманули, а я даже не заметила.
– По лесам с моё походишь – и не такому научишься. Совсем в своих городах отучились от простейшей магии.
– Научите?
– Вот еще, тебе природа кошачьи глаза подарила, а ты все оправдания придумываешь, чтобы ими не пользоваться.
– Так они же просто цвет меняют, а зрение остается прежним.
– Хочешь, Василиса, я тебе еще один жизненный совет дам?
Я приготовилась выслушать очередную народную мудрость.
– Когда ты перестанешь отрицать свою природу, тогда мир вообще гораздо проще покажется.
– Вы как лаосский монах говорите. Может, мне помедитировать еще, нирваны достигнуть?
– Мозгов бы тебе достигнуть, – усмехнулась бабка. – Головой подумай! Вот если у тебя глаза меняются снаружи: сетчатка, зрачок, радужка, – значит, их внутреннее строение тоже изменяется. А значит, видеть в темноте ты должна. Все проблемы у тебя в голове. Это как талант, надо учиться и тренироваться, чтобы им воспользоваться. Поэтому хочешь – медитируй, хочешь – на голову встань, как тебе удобнее. Но пока сама со своими природными особенностями дружить не начнешь, толка не выйдет.
Мы как раз пробирались по лесу в направлении деревни. Дождь сбавил обороты, превратившись в мелкую противную морось. Радовало хотя бы то, что ветки стали гораздо реже попадать мне по лицу, а может, это я приноровилась идти по доставучим кустарникам.
– А как дружить с этими природными особенностями, если от них одни неприятности? Баб Матрена, я не хочу всю жизнь провести в какой-нибудь глуши, прячась от остальных людей. Не хочу бояться каждого шороха. А все потому, что план моих родителей по лишению дочурки магической силы провалился. У меня ведь были свои мечты и желания, когда-то я хотела петь…
При воспоминании о несбывшейся мечте почему-то стало особенно противно.
– А что тебе мешает? Пой! Хоть сейчас бери и пой. Я с удовольствием послушаю. Или ты хотела эстрадной славы и оваций поклонников, кучу букетов и толпы свихнувшихся фанатов? Пой, Василиса, если душа просит, дай ей выход.
Ну-ну… Идти по лесу ночью в дождь и пытаться исполнять распевные вокализы. Что может быть глупее?
– Вы серьезно, что ли?
– Да, вполне. Хотя сейчас все же не стоит. Прохладно, застудишь связки, потом проклинать меня будешь до конца жизни. А я не хочу в гробу ворочаться еще лет
