мы всё прощаем, всё забываем…
Настоящие, истинные мы Христиане. А там – совсем не так. Ну, вот мы и приехали с Олей вместе».
На штемпеле 05.06.85 Тбилиси.
«Дорогой Витя!
Ваша жизнь, как я вижу, была очень благополучна и я рада, что у Вас всё так хорошо, и даже на личном фронте.
У меня (вместо этого личного фронта или, вернее, “тыла”, обеспечивающего “окончательную победу” (из Чапаева) – имеется другое: Вера в Бога.
Без этого (найденного в 1962 году) я была бы уже давно мертва.
А так ещё продержусь.
Этого нельзя понять тем, кто не верует, поэтому распространяться не буду. По-видимому, я стала другим человеком в связи с этой переменой, и поэтому Вам так стало трудно узнавать и читать мой почерк…
Что ж, много воды утекло.
Я не жалею ни одной минуты о всех тех ужасных испытаниях, которые выпали мне на долю. Уроков было выучено и получено очень много.
Мне жаль всех тех, кто через таковые испытания не проходил (берёгся от них), уроков не выучил, и вообще ничего о жизни не узнал.
Без веры в Бога, Витя милый, я никогда бы не вернулась домой.
Веру и Церковь нашу (глубоко патриотичную, между прочим!) следовало бы оберегать и охранять, укреплять и развивать, а не наоборот… Я должна была Вам сказать об этом, иначе Вам не понять, почему я вернулась – раскаявшись – и почему меня простили. Обнимаю Вас и супругу.
Ваша Светлана».
«29/VIII.85.
Милый Витенька!
Мы вернулись домой из долгого путешествия к морю (от Кобулети до Гагр) и я очень обрадовалась, найдя Вашу открыточку. Ради Бога, голубчик, – не сердитесь на меня за мой скверный характер – он стал ещё сквернее под старость лет! Я постоянно всем говорю не то, что следует, всех обижаю без надобности, и моя Оля очень на меня за это сердится. У неё дар лёгкого, приятного общения с людьми всех возрастов, всех социальных сфер и всех языков: она уже лопочет по-русски и лепечет по-грузински (поразительные способности к ин. языкам!) Оля бы Вам очень понравилась. Она хорошенькая (чёрные глаза, русые волосы), длинноногая, и очень приветливая. Все её обожают и она легко заводит себе друзей – мальчиков и девочек. Я же стремлюсь, наоборот, к уединению и искать новых друзей как-то не хочется.
Но мне так приятно и радостно, когда получаю весточки от старых друзей (как Вы и Ваня), из Москвы, из Ленинграда! Этим я очень согреваюсь. Ведь с Осей и Катей у меня полный разрыв – поверить невозможно!..
Я думаю, что они “пали жертвой” пропаганды, твердившей много лет, что я “поехала за хорошей жизнью”, что “стала миллионершей” и т. п. чушь. Они думают, что они, мол, тут “страдают” из-за меня, а вот, мол, она там “роскошно жила”, а главное – была “вполне счастлива” без них! Всё это ложь, всё это совсем не так. Просто не было никакой надежды, – и никакой практической возможности, – выбраться оттуда раньше, чем через 18 лет. Ведь Витя, дорогой, ни один человек из наших не попробовал за всё это время хотя бы намекнуть мне, что я могла вернуться. Наоборот, – всё говорило о том, что возвращение абсолютно невозможно. А когда я, собрав все силы, пошла, наконец, в Лондоне в наше посольство (в сентябре 1984 г.), то там все УПАЛИ – так как моё появление было никем не предусмотренным, невероятным событием…
Ося писал нежные письма, вроде бы он ждал меня. Катя не написала никогда ни строчки. А когда я появилась – они, по-видимому, были в шоке. Значит, – не рады, не ждали, и я им абсолютно не нужна по сути дела. Ну, и что же! Зато вот Оле я нужна. Я вполне счастлива и так.
Насчёт приехать в Москву, Витенька, я не знаю. Надо, чтобы “накопилось” много причин для поездки – возможно, что так и будет, – но когда, я не могу знать сейчас. Непременно Вам тогда позвоню и увидимся. Не сердитесь! У меня ведь о Вас осталась такая хорошая память: это были мои последние хорошие годы… Потом – всё – покатилось. Обнимаю Вас.
Ваша Светлана.
P.S. Фестиваль молодёжи был ужасно скучный – судя по телевидению. Ранние были такими радостными, весёлыми событиями – я помню! И песни были чудные.
P.P.S. Подумала, что следует ещё добавить пару страниц, чтобы Вам была ясна наша жизнь тут.
Оля сейчас начинает свои занятия, она дома готовится экстерном сдать за 8-летку. Это даст ей право поступить в художественное училище им. Николадзе здесь в Тбилиси: она хорошо рисует, и вообще “склонна” к искусствам всех видов и форм… Не знаем ещё будет ли она поступать в училище в июне 86 года или придется ей добавить ещё годик, до июня 87 года, так как всё зависит от того, как скоро сможет она заниматься (читать, рассказывать) на русском или на грузинском языке. Тут в ходу оба, но надо быть в состоянии сдавать экзамены за 8-летку.
Кроме этого Оля занимается музыкой (пианино) и ездит верхом на лошади (ипподром). Последнее к ней перешло, по-видимому, от её дядюшки Василия – помните, мы были у него на даче и его лошадь “заходила” в столовую? Если б моя Оля могла жить так, как ей хочется, то она тоже окружила бы себя собаками, лошадьми и весёлой компанией, – совсем так же как это любил делать Василий.
Как трагично, ужасно он погиб! Ведь эта “медсестра”, кот. находилась возле него последние 2 года (его освободили из тюрьмы в 1961 году), колола ему снотворное, когда он пил водку – чего абсолютно нельзя делать. Она его и загнала в гроб таким путём, а когда он умер (не приходя в сознание в течение неск. дней!), то не было ни вскрытия, ни мед. заключения, – его старшие дети приехали в Казань, где он жил и умер, и не смогли добиться ничего, никаких ответов!.. От него просто “отделались”.
А тот факт, Витя, что к моему отцу не звали врачей в течение более чем 14–16 часов после того, как нашли его лежавшим на полу в бессознательном состоянии – как Вам нравится это?![84] Я ведь и сама многого не знала в 1953 году, мне рассказывали намного позже те, кто уцелел из ближайшего обслуживающего персонала… Ужас! Ужас! От этого всего, голубчик, уедешь не только в Индию, но и вообще к чёрту на рога (что именно и вышло в моём случае). То, что я жива, невредима и в твердой памяти – после всего – говорит просто ведь о Чуде.
Я часто, часто просыпаюсь утром и не верю, что я
