чего забывают о моем существовании… до третьего курса, когда выясняют, что пентаграммостроение тоже читаю я. Не люблю я этот предмет. В свое время здорово намучился, пытаясь правильно начертить стандартную схему, и, сдав-таки экзамены, выкинул всю теорию из головы, поскольку на практике, как выяснилось, достаточно уметь худо-бедно ориентировать лучи по сторонам света и не забывать вовремя зажигать и гасить свечи по углам рисунка. А схемы… ну, схему в любом справочнике найти можно, как выяснилось. Когда меня Инквизиция отправила сюда педагогом на замену, я от всей души надеялся, что мне не придется иметь дела с этим предметом. Но кто же знал, что именно «пентаграммист» и не выйдет на работу, так что замещать пришлось как раз его!*
(*См. «Мемуары рядового инквизитора. Учитель под прикрытием»)
Ну, ладно, не будем о грустном.
- Значит, думали, что наставникам не до вас, господа студиозусы? – прошел к кафедре, окинул взглядом стену. Вернее, доску в ее середине. Любят у нас студенты на ней чертить всякое… разное.
Сейчас доска сияла девственной чистотой. Эх, молодежь…
- Что, неужели на всем курсе нет талантов? – поинтересовался я, осматривая доску. – Вот совсем-совсем ни одного? Не верю, господа студиозусы!
Парни и девушки переглянулись. Их лица медленно вытягивались.
- Э…простите, мэтр…
- Мастер, - машинально поправил я. – Дальше?..
- М-мастер, - парень, рискнувший подать голос, пожал плечами, - да мы тут все… вроде как…
- Вроде как таланты, хотите сказать?.. А почему доску не изрисовали? Тут иной раз такие шедевры наскальной живописи попадаются – просто ой! Если бы боги видели творчество некоторых одаренных личностей… альтернативно одаренных… они бы лишний раз подумали, стоит ли создавать человека разумного и не проще ли наделить разумом кого-нибудь, не имеющего хватательных конечностей. Рыб, например. Или червяков…
Лица моих слушателей постепенно вытягивались. Не такой первой лекции они ожидали, ой не такой!
- Что? – я окинул взглядом полторы дюжины юнцов и юниц. – А вы чего ждали? Историю о том, как Свентовид дунул-плюнул и возник мир? Так вам бабушки в деревнях сто раз про это рассказывали. Что летела гусыня, решила снести яйцо, да присесть было некуда, не было земли, одна вода. Взмолилась она – и услышал ее Свентовид… Дальше по тексту. Не слышали, нет?
- Нет, - пискнул кто-то.
- Эту историю не слышали? А какую? И кто конкретно?
- Я, - произнесла девушка на передней парте.
- Имя?
- Ружана…
- Полное имя!
- Ружана Немцова, мастер…
- Мастер Груви, студиозус Немцова. И, предвосхищая ваш вопрос – да-да, тот самый.
Девушка покраснела, опуская взгляд. Ну, опять я попал! Каждый год это повторяется. Каждый год приходят новые студенты – и всегда находится девушка, которая в меня влюбляется. И что во мне такого? Я же не юноша бледный со взором горящим, не рыцарь на белом коне и даже не магистр. Я до сих пор даже числюсь мастером, хотя по возрасту вполне мог бы быть мэтром. Не хочу. Лень. И так каждая собака знает.
- Так что можете звать меня просто «святой отец»! Итак, какую версию истории о сотворении мира вы слышали в детстве, студиозус Немцова?
- Про люлю, - прошептала девушка.
- Кого?
- Про птицу такую, люлю… поганкой ее еще зовут.
- А, слышал-слышал. История известная. Поганка достала землю со дна моря, звери ее расхватали для своих нужд, а ей ничего не оставили. И с тех пор свои гнезда поганка строит на воде, сооружая плотики из плавающей травы и сушняка. Вопрос – а умела ли она и раньше строить такие плотики или научилась потом, от безвыходной ситуации?
- Э-это вы мне, м-мастер Г-груви? – заикаясь, выдавила девушка.
- Это я всем. Но, если хотите, можете броситься грудью на бойницу и первой изложить свою версию.
Студентка что-то прошептала.
- Что-что?
- Не знаю, - прошелестело еле слышно.
- Не знаете? А как же вы будете мифы анализировать? Каждый миф, каждая сказка – суть не просто изложение каких-либо событий, это и повод задуматься и ответить для себя на вопрос… который сперва надо обозначить. Главный вопрос любого мифа или сказки: «Чему он учит?» Вот чему учит миф о птице поганке? Все думают, раз студиозус Немцова в затруднении!
Парни и девушки глядели на меня недоуменно. Они явно ждали, что я начну диктовать им основные постулаты, сыпать терминами и цитатами из работ знаменитых теологов прошлого. А вот и нет. В теории я предпочитаю вдохновение и импровизацию, ибо опыт показывает, что добрую половину всех теоретических знаний можно смело забыть. А вот когда дел доходит до практики…
- Ну? Не слышу ваших версий! Смелее, господа. Я сегодня пока еще сыт. И вообще, детьми не питаюсь.
К потолку медленно поползла чья-то рука.
- Итак?
- Этот миф учит, - парень, судя по всему, тот самый, что рассказывал про бабку-ведунью, - что надо уметь жертвовать собой ради других.
- О как? Вот так категорично? Собой ради других? А если эти другие клали на твою жертву и даже спасибо не скажут? И даже – давайте пофантазируем! – вовсе не знали, что вы собрались чем-то ради них жертвовать? Что они уверены, что жизненные блага или исполнение желаний упало на них сверху просто потому, что они такие все из себя хорошие?
- Но они же не виноваты…
- В чем? Что ради них чем-то пожертвовали?
- Да, - набычился парень.
- А кто виноват?
- В чем?
- В том, что они – такие?
- Кто?
- Те, ради кого надо жертвовать собой. Миф учит тому, что надо постоянно чем-то жертвовать. Что жизнь невозможна без того, чтобы одно менять на другое, и что нельзя просто так получить все жизненные блага – всегда приходится что-то отдавать взамен…
- Не всегда, - возразил парень.
- Не всегда? Уверены, студиозус…
- Прайз. Юлий Прайз, мастер Груви! – воскликнул он.
- И в чем же вы уверены, студиозус Прайз?
- В том, что иногда ты жертвуешь собой и ничего не получаешь в обмен за свою жертву. А все достается другим. Так учит миф о птице поганке.
- Вот как? – я задумался. – Хорошо. Тогда, группа,
