будущем.
— Даже так? — Саша удивленно приподнимает бровь.
— А что?
— А роботы умеют любить? — тоже откидывается на спинку и поднимает взгляд на люстру.
— Любовь — это противоречие на противоречии, — вздыхаю я. — Если роботы познают любовь, то это можно говорить о наличии своей воли и души, а значит…
— По одному месту пойдут все их четкие программы, — недовольно цокает Саша.
— Именно. И пойдут эти железные мужья налево, — вытягиваю ноги. — И это же будет куда возмутительнее. Ты его купила, выбрала внешность, вложила нужные характеристики, а он, сволочь железная, ушел к другой. Так ладно бы еще к живой женщине. Нет же. Его потянет к такой же железной гадине, потому что… потому что он невероятно противоречивый в своих шестеренках и проводах.
— А дети?
— А что дети?
— От железного мужа не будет детей.
— Как и от железной жены, — хмыкаю я. — В светлом будущем что-нибудь придумают насчет детей. Донорство, искусственные матки, клонирование…
— Я думаю, что в светлом будущем будет много отщепенцев, которые будут друг друга любить, рожать детей и бороться за обычные семьи, — Саша ослабляет галстук, будто ему дурно стало от видений светлого будущего. — Человеку нужен человек.
— Саш, — вздыхаю я.
— Что? — косит на меня взгляд.
— Ты своим родителям сказал?
— Нет.
— Ты с ним близко не общаешься из-за их развода? Ты будто сирота.
— Я думал над этим, — Саша закрывает глаза. — У нас, вроде, все было относительно хорошо, но… Как только я поступил в университет и уехал, то сам свел на нет все наши отношения.
— А еще у тебя есть брат и сестра… Я их после нашей свадьбы и не видела больше.
— Я не считаю их братом и сестрой, — едва слышно отзывается Саша. — Они те, кто отняли у меня родителей. Я понимаю, что это глупо и эгоистично, но ничего не могу с этим поделать. И да, я ощущаю себя сиротой. Даже не так. Я бы предпочел быть сиротой, чтобы не чувствовать кроме злости, хронической ревности еще и вину, что я плохой сын.
— Я тоже злюсь, — шепчу я. — Для них что есть Денис, что нет Дениса… Это забавно, что наш сын в теории знает, что есть еще одни бабушка с дедушкой, но, вероятно, при встрече их не узнает. Когда они в последний раз его видели?
— В его три года, — цедит сквозь зубы Саши. — Но ты на них не обижайся, они заняты другими внуками.
— Точно, в три года, — медленно киваю я.
Нахожу ладонь Саши и мягко ее сжимаю, чтобы часть его обиды забрать себе.
— Ева… — прерывисто шепчет Саша и в следующую секунду его голова лежит у меня на коленях. — Ева… Я так виноват перед тобой… мне так плохо без тебя…
— Но ведь и до этого было не так хорошо, — пропускаю его короткие волосы сквозь пальцы.
— Я всегда знал, что найду у тебя поддержку… Я знал, что то тепло, которое есть в семье, даешь ты… И я его потерял… И поэтому я сейчас здесь, Ева… И я не имею права на твое тепло, ведь я сам от него отвернулся, предал тебя, но… не прогоняй меня. Не сейчас. Умоляю, не сейчас.
Желать родного тепла и вместе с тем жаждать темной и низкой страсти. Может ли один человек совместить в себе несколько противоположных ролей? Быть любящей матерью, принимающей женой, строгой начальницей и бесстыдной развратницей? Почему у людей все так сложно? Почему любовь такая многогранная и может вспыхивать как солнечными искрами, так и темными всполохами порока?
И все было бы куда проще, если бы мы с Сашей возненавидели друг друга, сгорели в пламени неприязни и стали чужими, но у нас все иначе. И я боюсь, что долгие годы нас не излечат. Наше прошлое навсегда останется в наших душах, даже если мы шагнем в новые жизни с другими людьми. Нам друг друга не вырвать из сердца, наши тени будут с нами навсегда, поэтому так больно.
Боль, возможно, притупится, но в самый неподходящий момент она прорвется острыми иглами воспоминаний и сожалений. И нет у нас сейчас правильного или неправильного выбора, как быть дальше, и поэтому мы растерянные в потоке жизни. Нет у нас ориентира “вот это правильно” и “а вот так нельзя”. Любое решение окрасится в множество оттенков противоречий и сомнений. И развод с моей категорчиностью не стал для меня спасением, ведь за ним не обрывается жизнь. Лишь мертвые не ошибаются.
— Ева… Я не знаю, как жить без тебя…
Глава 47. Что у тебя внутри?
— Саш, ты помнишь как оно было с Денисом? — едва слышно интересуюсь я, касаясь его щеки.
— Я понимаю, о чем ты меня спрашиваешь, — он вздыхает, — но сейчас я помню только хорошее.
— И я тоже помню только хорошее, — киваю, — но ведь было тяжело. Особенно тебе. Я сейчас не в упрек, Саша, а к тому, что за нашими светлыми воспоминаниями кроется раздражение, усталость и недовольство друг другом. Сегодняшний итог — это результат нашего брака после рождения Дениса, а теперь у нас будет два ребенка. Саш, я такой человек, что мне всегда было легче самой справляться с трудностями и переть танком к цели.
— Ева…
— Дай мне договорить, Саш. Мне каждое слово дается сложно, и я бы предпочла сейчас разрыдаться, покричать и выгнать тебя, предварительно избив шваброй, которую я вчера купила. Хорошая такая швабра, хваткая и тяжелая, — закрываю глаза. — Я тебе доверилась, я решила строить с тобой семью и увидела в тебе полноправного партнера. Не просто мужика, чтобы он был рядом для красивой картинки, а партнера, который возьмет на себя половину обязанностей, которые впоследствии раскрылись бы теплой благодарностью наших детей. И если я сейчас решу с тобой вновь сойтись, то… То мне опять придется довериться, а это невероятно сложно при исходных данных.
Саша садится и в тревоге всматривается в мое лицо.
— Ты меня кинул, Саша, — слабо улыбаюсь. — Если бы твой партнер по бизнесу кинул тебя, то ты бы рассматривал после всего его возвращение в свои проекты?
