через пятнадцать минут, Феникс. Буду ждать в парке. Ах, да, — он посмотрел на Хармса и усмехнулся, — и приятеля своего прихвати, у меня для него подарок.
— Студентка, все слышала? — гаркнул Тессайн, едва Марциус неторопливо двинулся к выходу с поля. — На место бегом марш! Отрабатывать защиту.
Пришлось подчиниться. Но думала я теперь совсем о другом. О Марциусе и предстоящей с ним встрече. А еще о том, что за подарок он подготовил для Хармса и почему не упомянул никаких подарков для меня?
* * *
Едва прозвучал сигнал к окончанию занятия, как я пулей сорвалась с места. Ухватила Хармса за руку и потащила за собой. Он едва успел попрощаться с парнями.
Его вирена осталась в общаге под присмотром альфина. Она и сама не стремилась ползать по улицам при свете дня, да и побаивалась людей. А с Пашкой у них сложились удивительно мирные отношения.
Происшествие в катакомбах меня убедило, что это подземное существо, дикое и ужасное, хоть и неразумное, но понимает и реагирует на человеческую речь. Думаю, вирены не глупее собак, их можно дрессировать. Те, что напали на нас в подземельях были подобны охотничьим псам, выведенным чтобы гнать и терзать добычу. А вот их детеныш еще не познал вкуса крови. Так что у Хармса есть все шансы вырастить из Горыни верного друга.
Марциус ждал на скамье под раскидистым деревом. Сидел, сложив руки на набалдашнике трости, подняв лицо к небу и зажмурив глаза. Ни дать ни взять — Гендальф в минуты короткого отдыха.
— Пришли, — хмыкнул, не открывая глаз, стоило нам приблизиться, и только потом посмотрел.
Его теплый взгляд перешел с меня на Хармса.
— Ниар Марциус… — прохрипел горгул от избытка чувств.
— Нир, мой мальчик, просто нир Марциус. Мы же не чужие друг другу. Вон, как ты вымахал, возмужал. Кстати, Злата уже сказала, что у меня для тебя подарок?
Я призналась:
— Еще не успела.
А сама аж стойку сделала. И какой же там Марциус подготовил Хармсу подарок?
— Отца я твоего нашел, парень, — начал он. — И знаешь, что выяснилось? Не насиловал он твою мать, все у них по любви было. Только люди в деревне не одобрили их связи. Когда стало известно, что она понесла, дядя твой поднял селян, горгула того изгнали, пригрозив, что если посмеет вернуться, то твою мать убьют вместе с приплодом. Но он не мог уйти ни с чем и однажды ночью вернулся, чтобы выкрасть ее. К тому времени ты уже должен был появиться на свет.
Я слушала, затаив дыхание. А Хармс с каждым словом старика мрачнел все больше. На его лице перекатывались желваки. Горгул сжал могучие кулаки и почти беззвучно выдал:
— И… что дальше?
— А дальше тебе известно. Мать твоя родами умерла, а горгул, потеряв любимую, от горя едва не уничтожил деревню. Селяне призвали на помощь мага. Он и поймал твоего отца. Селяне долго над ним издевались, пока однажды ночью он не выломал прутья в клетке и не исчез.
— Почему мой отец не забрал меня? — прохрипел Хармс, стискивая кулаки еще сильнее.
— Ему сказали, что ты умер вместе с матерью.
— И он даже не потребовал доказательств?
— Потребовал, — произнес низкий голос у меня за спиной.
Мы с Хармсом оглянулись.
Из тени деревьев на свет шагнул немолодой горгул. Его одежду составляли полотняные штаны и безрукавка. Мощную грудь, вздувшиеся узлами мышц руки и костистое лицо испещряли многочисленные рубцы, каждый толщиной с палец.
— Потребовал, — повторил, глядя посеревшему Хармсу в лицо. — Вот что я получил в ответ.
Незнакомец медленно развернулся, и мы увидели обрубки крыльев у него за спиной.
— Люди бывают очень жестоки, — добавил он ровным голосом. — Тебе ли не знать, сын?
Я тихонько отошла и замерла возле Марциуса. Старик сжал мою руку, делясь толикой уверенности и тепла.
— Оставим этих двоих, — прокряхтел, поднимаясь. — Им есть что обсудить.
Он повел меня прочь от этого места.
Я понимала, что Марциус прав, Хармсу нужно поговорить с отцом без свидетелей. Но все же не выдержала и оглянулась.
Как раз, чтобы услышать, как мой друг спросил:
— Зачем же пришел сейчас?
— Чтобы передать тебе нашу семейную магию. Прими ее в дар, сын. Тогда я умру с чистой совестью и встречусь с твоей матерью в Долине Теней. Она давно меня ждет…
* * *
Вход в женский корпус парням был заказан, а меня теперь к мужской общаге на пушечный выстрел не подпускали. Кто-то особо одаренный вообще жалобу накатал, что я два месяца скрывала свой пол, чтобы подглядывать в душе за невинными юношами.
Понятное дело, Меввоурз оставил эту кляузу без внимания, но встречаться с друзьями мне теперь приходилось на нейтральной территории. В этот раз мы выбрали уютное место в саду за главным корпусом.
На Академию уже опускался вечер, так что Хармс прихватил с собой вирену. Да и Пашка крутился здесь же.
После того, как меня переселили в апартаменты Инайзы, он стал ночевать со мной. Облюбовал коврик перед камином и напрочь отказался съезжать, когда комендантша — суровая гоблинша восьмидесятого размера — заявила, что представителям «яйценосных» вход в храм невинности и красоты запрещен.
Я не сразу поняла, что она имеет в виду. Ведь альфины живородящие…
А потом до меня дошло, что она хотела сказать. Пашка же представитель мужского племени, с весьма красноречивыми доказательствами, которые стыдливо прикрывал длинным хвостом.
В общем, пришлось снова идти на поклон к Меввоурзу. Кажется, последнее время я хожу к нему как на работу. На этот раз там и Марциус был, и остальные деканы.
Я не стала мешать. Попросила Таирса по-быстренькому накарябать мне разрешение на проживание альфина в женском корпусе. Получила бумажку и с чистой совестью отправилась на встречу с друзьями.
Те уже заждались.
Тим, Хармс, Ык — все на месте. Чуть позже Эльвар подошел.
— Где ты был? — напустилась я на горгула. — Почему не вернулся на занятия?
— Декан меня отпустил. Я провел этот день с отцом.
Хармс поднял голову и обвел нас сумрачным взглядом.
— Ничего себе! — присвистнул фей, — Ты отца нашел?
— Нет, скорее он меня. Марциус помог.
Слово за слово, Хармс рассказал об этой встрече. Конечно, подробностей раскрывать не стал, и я не стала о них спрашивать. Да и парни поняли, что есть вещи, которые лучше не ворошить. Но один вопрос меня все-таки мучил.
— Ты сказал, что он искал тебя, чтобы передать семейную магию. Передал?
— Да, — хмурое лицо горгула осветила печальная улыбка, — это был его прощальный дар.
— Как «прощальный»? Разве вы больше не увидитесь?
— Нет. Он сказал, что я уже большой,
