– Так значит, все он понимает. И вовсе не дурак, а под дурака косит, как солдат Швейк. Вот эту кликуху бы ему – а не идиотскую.
– Сам виноват – за недисциплинированность. Пусть теперь и бегает – Дуремарычем.
Бело-рыжий кот появился на космодроме пять лет назад. Сначала был безымянным – после его окрестили Дуремарычем, за иммунитет к дрессировке, ну а стартовый персонал сократил до Дреморыча, за способность спать в самых неожиданных местах. Имел шанс стать первым, кто взлетит – даже еще не на орбиту, а за пределы земной атмосферы – ради ответа на вопрос, как влияют на живой организм невесомость, космическое излучение, иные возможные факторы. Вернее, самыми первыми была мелочь – белые мыши, морские свинки, хомяки. Но необходимо было также получить результаты для более крупных живых существ – подобно тому, как в медицине после экспериментов с мышами следуют обезьяны.
Обезьяны были первыми «астронавтами» США в иной истории. Показав также и серьезные проблемы: более подвижные, и с развитой нервной системой, они очень плохо переносили заключение в малом замкнутом пространстве, с надетым на себя датчиками – им приходилось давать наркоз, что не только влияло на результат эксперимента, но и само по себе могло привести к гибели животного. Медведи (которых в ЛИИ ВВС использовали для тестирования катапультных кресел) подходили еще меньше – сложно было представить, какие средства необходимы для фиксации «космонавта» в неподвижности, при его полном сознании. Свиньи (близкие к человеку по многим медицинским параметрам) не подходили по пропагандистской причине. В начале пути очень перспективными казались кошки – но первые же опыты с искусственной невесомостью (в салоне Ту-104) показали, что они совершенно не переносят потерю веса, буквально сходят с ума, бьются в конвульсиях, сдирая с себя все провода и датчики.
– Они же должны быть к такому привычны! Для них, прыжок и падение, это штатная ситуация. И падать на лапы умеют даже котята, как ты их ни швыряй.
– Оттого и стресс: инстинкт работает, требует извернуться лапами вниз – а где этот низ, без гравитации непонятно. И происходит «сбой системы ориентации».
Бело-рыжий кот был в числе испытуемых. После чего приобрел стойкое отвращение к самолетам. Но обжился на космодроме, исправно истребляя крыс и мышей. Заработал от обозленного дрессировщика свою обидную кличку – что не мешало ему стать местной достопримечательностью, за сутки перед запуском «инспектируя» стартовую площадку. И правда было, что два пуска, когда его туда не допускали – не удались. Может, это было и случайностью – но ракетчики (так же как летчики и моряки) часто бывают суеверны.
– А ведь кот непростой – я слышал, потомок того самого Партизана, чья морда на эмблеме осназа, который Гитлера брал. Порода ведь та самая – «норвежский лесной».
В охоте на фюрера отличился североморский спецназ, имеющий неофициальной прозвище «песцы». А «бойцовые коты» (с соответствующей эмблемой) были спецназом Черноморского флота. И тот кот был серым и вовсе не норвежским – хотя было, что черноморцы, обиженные тем, что их «тотем» живет не у них, привозили в Полярный сразу десяток отловленных севастопольских кошек, «чтоб котенка от того самого» – так что в теории, кот с космодрома мог быть и потомком того, героического. А породу установили верно – и по характерному бело-рыжему окрасу, и научным путем. Это было летом пятьдесят первого – особенно жарким (даже для полуострова Мангышлак).
– Доктор, гляньте что с Дреморычем! Лежал тушкой – глянули, а у него глаза навыкате, язык наружу и дышит как лошадь. Что с ним, ему плохо?
– Так, он ничего такого не ел? Вообще, на тепловой удар похоже. Сорок в тени, а он в такой шубе. Холодной водой его облейте, придет в норму!
– А вот сейчас его под кран. Гляньте, так у него шерсть как у выдры – не промокает! Сверху все скатывается, а подшерсток сухой.
– Ну точно, норвежской породы – которые с викингами на драккарах были! Может, он и плавать умеет?
– Вы его целиком в ведро – кроме головы. И шерсть разведите, чтоб промокал.
Так и служил кот при космодроме – неофициально зачисленный на довольствие при кухне. Мы ведь не британские снобы, которые на просьбу выделить средства на содержание кота (так же защищающего архив какой-то их конторы или даже министерства, от мышей) ответили – «если в здании нет мышей, то кот там не нужен, а если мыши есть, то нет нужды тратиться на кота, который не может прокормиться сам». Нисколько не протестовал против своего имени – мало ли что эти двуногие придумают? И не всем же быть героями космоса – незаметные труженики, кто обеспечивают их подвиги, тоже нужны.
А место четвероногих космонавтов в СССР прочно заняли собаки. Дворняжки – более выносливые, жизнестойкие, да и умные, чем породистые. Массой не более шести килограмм – этот порог зависел от веса и габаритов не только «жилого» отсека, но и систем жизнеобеспечения. Белой масти – для лучшей наблюдаемости на черно-белую пленку встроенной в отсек кино- или телекамеры. Предпочтительно, сучки – опыт показал, что они отличались от кобелей более дружелюбным характером (да и чисто физиологически, сделать для них «космический туалет» было проще). Короткошерстные – чтобы легче было ставить на кожу датчики. Регистрировались пульс, частота дыхания, артериальное давление – и под кожу рядом с сонной артерией вживался датчик, пишущий кардиограмму. Питье и пища поступали по шлангу из автоматической кормушки (в виде питательного желе). Доверяя человеку, собаки послушно лежали со всем этим в кабине (полной копии той, в которой они взлетят) до восьми суток, под непрерывным наблюдением. Вы представляете такое, с обезьянами, медведями, и даже котами?
Первый полет четвероногих «космонавтов» был в сорок девятом, еще с Капустина Яра. Ракета Р-1 (переделанная из боевой) поднялась на высоту в сто километров, псов звали Дэзик и Цыган. Головная часть (с кабиной) спустилась на парашюте, и когда собак извлекли и освободили от датчиков и спецкостюмов, они стали бегать, прыгать, ласкаться к экспериментаторам, всем видом выражая довольство. Тщательное медицинское обследование показало, что собаки никак не пострадали. Цыган больше не участвовал в полетах – его забрал к себе домой председатель Государственной Комиссии. А Дэзику не повезло – его запустили второй раз, через неделю, чтобы проверить, какие изменения в организме будут при повторном полете, и как собака себя поведет. И не сработало барореле, открывающее парашют – кабина разбилась, собаки Дезик и Лиса погибли.
Третий полет был через месяц, в августе – летели Мишка и Чижик. Все прошло штатно, собаки вернулись на землю. Прошло четыре дня – и вот, четвертый старт, Рыжик и Смелый, тоже благополучно. Пятый запуск – снова Мишка и Чижик, в этот раз парашют раскрылся, и кабина мягко приземлилась, но собаки были мертвы – произошла разгерметизация от сбоя в системе регулировки давления атмосферы в отсеке. Шестой запуск – летели Непутевый и Запасной (второй оказался «нештатным», заменив в последний момент сбежавшего Рыжика – и не придумали ничего лучше, как поймать у столовой подходящего по размеру пса) – полет прошел удачно. Итого, из первой серии, в космосе побывали семь собак, из которых погибли четыре. Так опасна была служба четвероногих «космонавтов», прокладывающих путь людям.[24]
