На мгновение ей показалось, что он вырвется из ее рук. Потом она почувствовала, что он глубоко вздохнул и, как ребенок, которого обидели, уткнулся ей в шею.
– Как ты могла поверить в такую отъявленную фабрикацию? – наконец тихо проговорил он.
– У нее это прозвучало достаточно убедительно и объясняло, почему ты был таким... непохожим на влюбленного.
– Что ты знаешь о влюбленных и о том, как они выглядят? – засмеялся он.
– Я читала в книгах.
Саймон приподнял ее подбородок.
– Если ты чувствовала, что я не решаюсь приблизиться к тебе, почему не поощрила меня? – поинтересовался он. – Кстати, я все еще не в состоянии понять: если ты любила меня, то зачем вела себя так, будто тебе противен даже мой вид?
– Мне казалось, я не вынесу... твоего притворства, – пояснила она. – И только прошлой ночью я вдруг поняла, что у меня не осталось больше сил, чтобы бороться с любовью к тебе. Ах, Саймон, ты простишь меня за ужасное поведение в домике Бенсонов?
– Ты была чертовски жестока. К счастью, я очень забывчивый человек. – И он привлек девушку к себе.
Он покрывал жаркими поцелуями ее губы, глаза, волосы, и это были поцелуи человека, охваченного таким глубоким и сильным чувством, что Джули, наслаждаясь его прикосновениями, никак не могла поверить, что все это происходит наяву. Его искусные ласки возбуждали ее все сильнее, создавая ощущения, о существовании которых она никогда не знала.
Внизу прозвучал гонг. Саймон проигнорировал его, но через минуту или две Джули сказала, задыхаясь:
– Дорогой, мы должны спуститься. Они подумают, что мы не слышали его, и кто-нибудь придет сюда за нами.
– Я скажу, что отправил тебя в постель и принесу поднос сюда, – сказал он, неохотно выпуская ее. – Я вернусь через пять минут.
Пока он отсутствовал, Джули сменила халат на хорошенькую ночную рубашку, слегка подушилась «Vent Vert» и чуть подкрасила губы.
На подносе, принесенном Саймоном, стояла бутылка шампанского. Он поставил его на столик у окна, затем выпрямился и бросил на ее наряд взгляд, заставивший ее сердце учащенно забиться.
– Я сказал Робу, что сегодня больше не поеду на фабрику, – сказал он, открывая шампанское.
– Им не покажется это странным? – вспыхнула Джули.
– Почему? Я отсутствовал полночи. К тому же они не подозревают, что это наш свадебный завтрак. – Он наполнил бокалы и протянул один ей.
– Ты думаешь, они ничего не знали... о нас. Горничным должно было казаться странным, что ты спишь в гардеробной.
– Шесть недель! Они тянулись, как шесть месяцев, – с упреком бросил он. – С каждым днем ты становилась все прелестнее, и каждую ночь я должен был закрываться в этой проклятой гардеробной и пытаться забыть, что ты находишься всего в нескольких ярдах от меня. – Он коснулся своим бокалом ее бокала с шампанским. – За нас. Чтобы больше не было тайн, недоразумений и запертых дверей.
– За нас! – эхом откликнулась Джули, глаза ее сияли.
Шампанское было похоже на нектар. Саймон посмотрел на поднос с едой.
– Ты хочешь есть? – спросил он серьезно, но глаза его весело искрились.
Она еще больше покраснела и покачала головой. Саймон взял у нее из рук бокал и поставил на поднос рядом со своим. Затем подошел к двери, ведущей в гостиную, и запер ее.
Когда он повернулся к ней, Джули бросилась в его объятия. Саймон прильнул к ее губам, и Джули чуть не задохнулась от блаженного ощущения, охватившего ее.
Существовало много видов счастья, какие-то из них уже были ей известны, другие только предстояло узнать. Но, несомненно, самым высшим наслаждением было: любить, быть любимой и начинать новую жизнь вместе.
