class="p1">По приказанию секретаря ЦК ВКП(б) Маленкова Г.М. с фронта отозвали Рефата Мустафаева в прошлом руководящего работника Крымской АССР и уже в статусе секретаря Крымского подпольного обкома направили в лес.
В мемуарной литературе о партизанском движении даже существует такой термин «Партизан сорок третьего года», который носит откровенно пренебрежительный оттенок. В Крыму он не получил широкого распространения по той причине, что из соображений политкорректности оказался вытесненным его антиподом – старый партизан.
Зиму, весну и лето 1943 года крымские партизаны провели в обычном голодном режиме. Добавилось то, что ни одну ночь ни один из 6 оставшихся в Крыму отрядов не ночевал дважды в одном и том же месте. Маневр, маневр и только маневр.
К началу 1943 года у крымских партизан сложилась совершенно уникальная и несуразная структура управления. На первом этапе: ноябрь 1941 – март 1942 определилась ярко выраженная вертикаль власти, во главе которой стоял Командующий.
Занимающий этот пост человек пользовался не ограниченными правами, вплоть до отстранения от должности и даже расстрела любого командира или комиссара. «Де-факто» он был не ограничен контролем и со стороны партии, так как в силу своего сильного характера Алексею Мокроусову удалось полностью подчинить себе комиссара Владимира Мартынова, который свято верил в правоту командующего, так как с одной стороны, был ослеплён его прежней боевой славой, а с другой не желал идти на конфликт с человеком, который, не задумываясь, отстранил бы и его самого.
Во многом сложившаяся ситуация была предопределена субъективными факторами: полной изоляцией от вышестоящих структур и тем, что во главе крымских партизан оказался Алексей Мокроусов, который по старой анархисткой привычке в грош не ставил своего комиссара. Этот стиль командования распространялся по вертикали власти и вниз. Командующие районов, командиры отрядов будучи совершено оторванными от центрального штаба, не имея, ни связи, ни оперативного контроля со стороны высшего руководства действовали совершенно автономно и даже сами того не подозревая, слепо копировали методы руководства Мокроусова А.В., только уже в соответствии со своими масштабами и индивидуальными особенностями. Командир отряд мог без согласования с кем-либо, расстрелять любого партизана. В ходу было рукоприкладство.
06.01.43. Был издан Приказ Верховного Главнокомандующего, который внес изменения в ранее изданный приказ от 18.10.42 номер 0059 «Об установлении полного единоначалия и упразднения института военных комиссаров в Красной армии», который был дополнен оговоркой о том, что на партизанские отряды он не распространяется.
Непосредственно в отряды известие о возвращении комиссарам их прежнего статуса поступило не скоро. Ох, и намучился в этот период бывший комиссар, а теперь всего лишь заместитель по политической работе Луговой Н.Д., который хоть и оставался секретарем Зуйского райкома партии, и даже стал одним из трёх членов подпольного бюро Крымского обкома партии, но для капитана Куракова И.Г. все эти штатские должности не играли никакой роли. Если в вопросах тактики Луговой Н.Д. старался командиру не перечить, то кадровые вопросы становились постоянной причиной раздора. С другой стороны, следует объективно признать, что комиссар Луговой Н.Д. постоянно вторгался «в епархию» командира, и играл, что называется, «на его поле». Вероятно, сказывался долгий прежний опыт, когда он был хоть и комиссаром, но фактически «хозяином» Зуйского отряда, а бесконечно сменяющиеся командиры безропотно воспринимали его вторжение в их дела, так как прекрасно понимали, «кто в доме хозяин».
Антагонизм между командиром и комиссаром достиг апогея. Оба требовали отставки своего визави. В роли Верховного Суда выступили члены бюро подпольного обкома: Ямпольский П.Р., Мустафаев Р.Ш. Наученные горьким опытом конфликта «Мокроусов – Попов», члены бюро не имели ни малейшего желания вновь «выносить сор из избы» и потому обязали, не в меру строптивых командира и комиссара, продолжать работать вместе. Но уйти от проблемы, или сделать вид, что её не существует, уже было не возможно. Куракова И.Г. заносило постоянно: рукоприкладство по поводу и без повода; принятие неадекватных решений, которые вели к неоправданной гибели людей…
21 мая 1943 года к Луговому Н.Д. пришел секретарь обкома Ямпольский.
«Скажу тебе, Николай Дмитриевич новость, и, думаю, ты затанцуешь.
– Интересно.
– Послал сегодня Булатову запрос о капитане. По состоянию здоровья его надо вывезти. Немедленно.
Слова «по состоянию здоровья» и «немедленно» не без злой иронии Ямпольский подчеркнул.
– Голосую «за», – ответил я. – И предлагаю в бригадные командиры выдвинуть Федора Федоренко.
– Ты думаешь?
– Уверен.
– А, по-моему, ты и сам поработаешь» [40, с. 655].
В этой истории возникают два вопроса. Первый связан с тем, почему секретарь Крымского обкома партии Петр Ямпольский, наделённый в лесу высшими партийными полномочиями, сам не встал во главе партизанского движения? Ответ видится в том, что история с Мокроусовым А.В., наглядно продемонстрировали всю меру ответственности любого человека, который возглавит партизанское движение в Крыму. Все знали, что только помощь влиятельного друга полярника Ивана Папанина спасла Алексея Мокроусова от расправы.
При первой же возможности покинул Крым и его приемник полковник Лобов. Теперь вот, «по болезни», отстранен Иван Кураков, держать которого на этой «опасной должности» дальше было просто невозможно. Никто не мог дать гарантии, что завтра каратели не окружат обессиленных голодом партизан и не перебьют их как куропаток, и это тогда, когда Крым вновь входит в орбиту стратегических интересов Верховного Главнокомандования. Вновь может встать вопрос о виновных. Вот тогда и затребуют для расправы «Тяпкина-Ляпкина» и по полной программе спросят за развал партизанского движения.
Вот почему умудрённый жизнью Пинхус Рувимович Ямпольский здраво рассудил, что гораздо удобнее руководить партизанами со стороны, с должности секретаря подпольного обкома, но всегда иметь под рукой человека, на которого, в крайнем случае, можно будет возложить всю ответственность.
С другой стороны возникает вопрос о том, почему не поставили профессионального военного? Надо признать, что предложение Николая Лугового о назначении Федора Федоренко было вполне логичным.
Почему же его предложение не было принято? Ответ видится в том, что у Крымского обкома партии уже имелся горький опыт общения с военными, у которых неожиданно оказывались высокие покровители. Было и понимание того, что любого кадрового военного легко назначить, но трудно потом снять. Вот почему секретарь провинциального райкома Луговой Н.Д. был очень удобен на этой должности.
Из-за его обращений непосредственно к Сталину о бедственном положении крымских партизан в 1942 году Лугового Н.Д. терпеть не могли в штабе Черноморской группе Закавказского фронта, не любили его и партизаны, так как не могли простить «сытую жизнь» Зуйского отряда, в то время, как они пухли от голода. В отличие от Македонского М.А., Кузнецова В.С., Вихмана Л.А., Котельникова Н.К., Федоренко Ф.А., Егорова М.М., Османова А.О. и других партизанских командиров и комиссаров
