Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
появились Бармаглот, злопастный Брандашмыг, дерево Тумтум и хливкие шорьки.
Разумеется, не стоит налево и направо разбрасываться бессмысленными словами – даже если они хорошо передают нашу мысль или настроение. Ведь в конце концов существуют законы стилистики и грамматические требования, а также читатели, которые могут нас осудить за пренебрежение правилами русского языка или просто не понять нашу идею! Тем не менее опытные писатели могут взять на заметку стратегию написания абсурда, изобретенную Кэрроллом. Она поможет создавать креативные, свежие и удивительные произведения. Создавать со смыслом, удовольствием, интересом и страстью!
Пользуемся аллитерацией
Аллитерация – повторение одинаковых или однородных согласных – приятна на слух. Но лишь тогда, когда мы используем ее экономно, потому что она крепко врезается в память. Как и в случае с любым литературным приемом, тщательно взвешиваем аллитерацию и используем ее уместно. Другими словами, соотнося стиль фразы с темой / настроением произведения. Например, фраза «В шелковом шелесте снежного шума» прекрасно подойдет для стихотворения или атмосферной зарисовки, но будет смотреться вычурно в юмористическом рассказе.
Используем удивительные сочетания слов
Например, нам нужно подробно описать комнату, в которой стоят сорок зеркал. Да, существует множество способов описать что-то овальное, круглое или прямоугольное, но при описании десятка похожих предметов мы используем однотипные фразы и конструкции, которые превращаются в авторское клише. Чтобы этого избежать, записываем в блокнот разнокалиберные причудливые обороты и словосочетания, а затем перемешиваем их и вставляем в текст там, где это будет смотреться уместно и свежо. Таким образом мы избежим повторения самих себя.
Пусть предметы оживут!
Гениальность Льюиса Кэрролла во многом заключается в том, что он смог создать уникальный мир, просто превратив обычные вещи в необычные. Его гусеница пускает кольца табачного дыма, грибы ходят, пирожки превращают Алису в великана, садовники красят белые розы в красный цвет… А на что способна ваша фантазия, если отпустить ее на волю?
О чем мне не писать?
Если чувствуем, что на нас напал «писательский блок», спрашиваем себя: «А о чем / как именно я не должен писать?» И сразу составим список правил – пускай даже странных на первый взгляд или глупых. Например: «Я не должна писать диалоги, потому что они плохо у меня получаются», «Мне нельзя писать для подростков, потому что я сильно их старше» или «У меня корявая речь, поэтому мне вообще нельзя быть писателем». Затем тщательно исследуем каждое из них: а почему я решил, что это правило? А вдруг это совсем не так? Подвергните каждое из них сомнению! Ведь нарушение правил – это то, что делают все классные писатели. Так гениально неправильно писал Льюис Кэрролл, и так можете писать вы! Просто помните: чтобы нарушать правила, вы должны знать, что именно они из себя представляют.
Абсурд помогает писателям исследовать явления, которые при ближайшем рассмотрении не имеют никакого смысла. Также в жанре абсурда можно говорить о глобальных вопросах, например о смысле жизни. Многие писатели используют в творчестве абсурдные темы, персонажей или ситуации, чтобы поставить под сомнение само существование смысла в мире.
Не бойтесь писать странно! Возможно, именно в этом ваша авторская «изюмина», и именно благодаря этой странности вас запомнят и полюбят читатели.
«Коники» и «лилипутики». Фидбэк
Очень часто, чтобы что-то понять, нам нужно увидеть живой конкретный пример. Поэтому в этой главе мы хотим поделиться одним из текстов выпускницы Мастерской писателя и фидбэком Анны Маншиной на него. На курсе мы всегда отмечаем удачные моменты в тексте и проговариваем, почему они сработали, а также говорим о том, какие моменты можно улучшить и как именно это сделать. И это помогает ученикам все тоньше и тоньше чувствовать текст, отслеживать повторяющиеся ошибки и переходить на саморедактуру.
Текст выпускницы Мастерской Виктории Бурчак:
СПЕКТАКЛЬ
Дан первый звонок. Гримерка – уютная комната. Зеркальное трюмо – свидетель перевоплощений, слез и вдохновения театральной жизни. Что я вижу? Что видит холодное стекло?
Например, Кристину. Кристина, Кристик – моя крестная фея. Я придумала это сама.
– Викусик!
– Жду тебя.
Кристина – гример-парикмахер. «Готовит» прическу: сюда – шпильку, туда – невидимку. Паутинную сеточку удерживают тонюсенькие «элитные», «коники» и «лилипутики» – тоже хотят на сцену, хотят танцевать. В прическе, «в танцах!». Пуф-ф-пуф-ф! Сладкий запах сирени. Клейкое облако лака фиксирует волосы. Капли-пылинки опускаются на шею и оголенное плечо.
– Ты готова, моя куколка.
– Лю.
Лю – значит люблю.
Каждый раз, завершая работу, Кристина касается меня. Деликатно, еле заметно. Спина под лопатками, где растут невидимые чужим глазам крылья, выпрямляется. Рука задерживается и ускользает. Смотрю в зеркало и улыбаюсь. Мне кажется, Кристина знает про крылья и тоже замечает их. Улыбаюсь крыльям, Кристине и себе самой. Я ненормальная? Да. Я – сама несуразность. Несу разность! Разная я. Актриса.
Дан второй звонок. Через пятнадцать минут начнется спектакль. Время поторопиться.
– Светлана Васильевна-а!
Балетная пачка, любой другой костюм застегивается опытными проворными руками. Светлана Васильевна – костюмер. Затягивается и прячется за спинку лифа сутаж; проверяются украшения, обувь, головные уборы; проговариваются быстрые переодевания, которые есть в ходе спектакля. Меня благословляют внимательные руки.
– Ну, с Богом. Танцуй.
Я иду на сцену. Иду и мысленно благодарю того самого Бога, который послал мне этих людей: «Спасибо. Спасибо. Спасибо».
Третий звонок.
Спектакль закончился.
Я стою и смотрю на самый верх зрительного зала: на балконы и даже выше. Туда, где сияют софиты. Меня мурашит. Мурашки сбегают по телу, минуют оркестровую яму и достигают самого центра Земли. Уши закладывает волной зрительских аплодисментов. Я готова находиться здесь вечно: корнями ног прорасти в сцену и слушать, слушать, слушать… Поток. Я – внутри. Закрываю глаза. В межреберье – эхо. Кажется, меня накрыло полностью: с ногами, с головой. Страха нет. Я не боюсь утонуть. Видели бы вы, как я плаваю… Аплодисменты… Я стою на сцене и повторяю про себя: «Ради этого стоит жить».
– Мама, как так получилось, что ты так легко отпустила меня: разрешила уехать учиться в другой город, в другую страну?
– Я была уверена, что у тебя ничего не получится.
Фидбэк Анны Маншиной:
«Гримерка – уютная комната» – хочется сюда добавить какую-то одну деталь, чтобы начало стало более «выпуклым». Например: «Гримерка – уютная комната с персиковыми стенами».
«Зеркальное трюмо – свидетель перевоплощений, слез и вдохновения театральной жизни» – здесь хочется «вдохновение» заменить на какую-то конкретику. Тогда фраза еще живее прозвучит.
«Что я вижу? Что видит холодное стекло?» – здорово здесь работают вопросы! Хоть они обращены и не к читателю, они
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
