если нет?
– А какие ещё могут быть варианты? Следов борьбы нет – дрожащей рукой пустил «спрей по стене» – три попытки – все потрачены.
– А что по оружию?
– Макаров?.. Где он его взял – неизвестно, – ответил Марвин.
– Так допросите.
Том поправился на стуле:
– Я… мы уже начали его обрабатывать…
– Хорошо, только чтобы без следов. Даже самых мелких. Усекли? – Йозеф уставился на подчинённых.
– Да, шеф.
– И ещё – завтра же у обоих намечаются похороны. Вы хоть с родственниками-то говорили?
Марвин и Том переглянулись и одновременно произнесли:
– Я говорил сегодня с супругом Дойл
– Я ездил к матери Хьюза.
– По одному, – потребовал Хоуфман.
Том махнул рукой.
– Да, ничего особого по Даниелю сказать не могу – аутист, безработный, безобидный малый – жил всю жизнь с матерью, к которой, собственно, я заехал, дабы подробнее сообщить о произошедшем. Как всегда – море слёз. Говорит, как ребёнок был – мол, люди с такими особенностями вообще не взрослеют. Рос без отца.. Больше говорить нечего. Пить – пил, но давно в завязке.
– Хорошо, чем меньше про него знаем, тем лучше.
– Шеф, а может о нём совсем умолчать?
– Нет, нет, нет, – испугался Томас. – Они же и в суд полезут, как там его скрыть удастся?
– Идея хорошая, но Том прав. Мы можем лишь заменить имя, не сообщая об этом. Поговорю об этом с прокурором завтра утром. – Йозеф расслабился, обвалившись на спинку кресла. – Ну всё, парни, вы свободны, всё что хотели бы знать эти скоты, я узнал. Вы свободны. А, да – Марвин, останься на минуту.
Том вывалился из кабинета начальника, мгновенно достав сигареты из кармана. Затем, опомнившись, что находится не там, где допускается курение, засунул её обратно. Как говорил он сам себе, «меня абсолютно не волнует, о чём говорят эти парни». Но Том понимал – объект их обсуждений – он сам.
Он знал, насколько изощрённо газеты могут преподнести любой материал, какой захочешь. И people будут давиться нелепой комбинацией букв, что составляет сама статья. Сейчас же перед ним появилась дверь, куда он мог впустить всё то, что уже несколько дней держит в себе.
Разговор с Бенджамином как-раз таки и подразумевал общественную раскрутку данного конфликта, но того, что пресса сама позвонит в отдел, Том ожидать никак не мог. Он знал – это отличный повод всколыхнуть общественность, и ужесточить исход для обвиняемого. Тем более для этого всё уже готово.
Единственный человек, с кем ещё Поулсон не обсуждал данное дело – мать Даниеля – Ребекка.
Через пятнадцать минут в кабинет вернулся Марвин. Томас сидел у своего стола, рассматривая зафиксированные на фотографиях следы Карла. Развернувшись в пол-оборота, он задал вопрос коллеге:
– Ребекка собирается хоронить сына?
Марвин расправил галстук, освобождая сильную шею.
– Да, завтра утром, похороны начнутся в половину шестого, на кладбище мученика Пауло.
– …недалеко от Saint Prayer.
– А там что?
– Похороны миссис Дойл, – ответил Том, глубоко задумавшись.
Он знал, что на похоронах второй как-никак появятся журналисты. Стоит ли появляться там, а уж тем более заявлять о причастности к следствию до пресс конференции, ведь она начинается в двеннадцать, как раз после церемонии. И последний вопрос, который волновал Тома – если же заявить о себе до пресс-конференции там, то стоит ли вести журналистов к похоронам Хьюза?
– Ты поедешь? – спросил Додсон.
– Куда именно?
– Так как всё в одной стороне, думаю, стоит заехать и туда, и туда.
– Я тоже об этом думаю. – Том покусывал тыл фаланги указательного пальца.
Стоит ли говорить о задуманном Марвину, или же прикинуться, что не ожидал появления репортёров и газетчиков? И не об этом ли Йозеф заговорил с Марвином наедине? Как бы Том не хотел выглядеть правдоподобно, вслух о своих подозрениях говорить не стоило.
– Отлично, тогда завтра с утра заедешь за мной…
Том посмотрел на Марвина.
– Сначала к Дойл, затем к Хьюзу.
– Хорошо, – ответил Поулсон. – Я собираюсь к спуститься к Радищеву. Ты со мной?
– OK, мне всё равно нечего делать.
Спустившись в отделение изолятора, напарники прошли в открытые постовым дверные ворота и попросили привести охраняемого Радищева в комнату для допросов. После того, как Карла привели, Додсон и Поулсон зашли в помещение.
В этот раз Том позволил Додсону инициировать разговор с обвиняемым.
– Привет, Карл, – миролюбиво улыбаясь, поприветствовал Радищева Вин.
Преступник выглядел разбито – он сидел, ссутулив плечи, опустив голову и смотря всё также себе на ноги. Было слышно, как он громко дышал ноздрями, в такт поднимающейся хилой груди. Он поднял взгляд на Марвина, лишь на несколько секунд, после чего перевёл глаза на Тома, который стоял у входа, скрестив руки перед собой.
– Сколько.. – тихо выдавил он из себя.
– Что? – Прикрикнул Додсон.
– Сколько ещё. Сколько ещё меня будут держать здесь? – смело глядя в глаза Марвину, спросил Карл.
– Послушай, парень, – Марвин начал издалека. – Меня зовут Марвин, Марвин Додсон. Я старший детектив убойного отдела, занимаюсь расследованием двойного убийства..
Карл хотел было открыть рот и перебить следователя, но Додсон опытно его остановил:
– Заткнись и дослушай, – он выставил открытую ладонь на уровень лица Карла. – Три дня назад, ты был найден в поместье Дойл с двумя трупами, кровью одного из которых ты был уделан. Это ведь так? Заткнись, это был риторический вопрос. Затем следующее – следы грязи с твоей обуви, равно как и твоя обувь, единственная в доме, потому как все остальные посетители, ныне покойные, оставили её у входа, были обнаружены нами, также, как и куча отпечатков пальцев. Именно ты ворвался в кабинет миссис Дойл во время её консультации, и никто иной как ты выломал дверь при проникновении туда – другого человека с твоим ростом там не было. И, наконец, последнее – следы изнасилования миссис Дойл перед смертью. Всё против тебя, dude. И не стоит говорить мне и моему напарнику о том, что ты что-либо не помнишь, или вовсе не причастен к этому – от суда, а затем и от срока, тебе не отвертеться. Но. – Марвин сжал и разжал кулак. – Но, как я и должен предложить, мы вправе помочь тебе. Лишь отвечай на наши вопросы, и содействием со следствием ты уменьшишь себе срок.
– Можете держать меня сколько угодно, но я знаю, что не виновен! – Карл гневно расширил глаза.
Томас разочарованно увёл взгляд в сторону. Марвин, выдохнув через нос, откинулся на спинку стула:
– Значит, тебя подставили?
– Я говорил о том, что я ничего не помню. И сделать подобного я не мог, я даже
