Виктория встала на ноги.
— Рорк, — сказала она тихо, глядя ему в глаза, — я сожалею, что тебе пришлось узнать это подобным образом. Я не хотела тебя…
— Разумеется, ты не хотела. Ты собиралась рассказать мне все это сама в подходящий момент. — Он усмехнулся. — Но ты напала на доктора Рональда, этого законченного старого дурака. Он был уверен, что ты подашь в суд.
Она замотала головой.
— Нет. Нет, я никогда бы не сделала этого.
Он ухмыльнулся.
— Естественно, нет. Но угроза сработала бы, не так ли? И я бы раскошелился, чтобы удержать тебя от попыток забрать Сюзанну обратно.
Виктория побледнела.
— Так вот… так вот что ты думаешь?
Он смерил ее таким презрительным взглядом, что внутри у нее все перевернулось.
— Это то, что я знаю, — холодно сказал он.
— Рорк…
— И тебе почти удалось это, не так ли? Ты приехала на Пуэрто-Рико шантажировать меня.
— Нет. Это ложь!
— Не валяй дурака, Виктория. Как только я узнал правду о… о моей дочери, все стало ясно, как на ладони. Пятидесяти тысяч, за которые ты продала ее, оказалось недостаточно, тебе захотелось больше. Поэтому ты и прилетела на Пуэрто-Рико вымогать у меня деньги. — Он резко выдохнул. — Но потом тебе в голову пришла идея получше. Заставить меня полюбить тебя, тогда бы ты имела все. Ну, разумеется, зачем соглашаться на меньшее, если есть вероятность заполучить все.
Виктория пошатнулась и зажала рот руками. Господи, что он думает о ней! Считает, что она способна на все, на самый гнусный поступок, на самую бессовестную ложь. Но, впрочем, разве можно винить его, если она лгала ему на каждом шагу, если решилась отдать свое собственное дитя?
Она всхлипнула и отвернулась от его полных презрения глаз. Четыре года она внушала себе, что поступила правильно, отдав Сюзанну в чужую семью, и, возможно, так оно и было. Но в душе она никогда в это не верила. Она знала, что заслужила эти страдания, эту боль, безнадежность. Но Сюзанна достойна лучшей участи.
— Рорк… — она глубоко вздохнула. — Ты не… не изменился к Сюзанне с тех пор, как узнал?..
Рорк шагнул к Виктории и схватил ее за плечи, глаза его метали молнии, лицо искажено от гнева.
— Каким же чудовищем ты меня считаешь! — прорычал он. — Сюзанна моя дочь, и я люблю ее. Черт побери, я люблю ее даже больше теперь, когда я…
Рорк не договорил, но Виктория поняла, что он имел в виду. Он любил Сьюзи еще больше теперь, когда узнал, что ее собственная мать бросила ее. Жгучие слезы потекли по щекам, молодая женщина не могла больше сдерживать себя.
— Ну, решай, наконец, — бросил он нетерпеливо и грубо. — Ты подпишешь эти бумаги? Откажешься от всех прав на Сюзанну? Не будешь иметь никаких претензий?
Она хотела сказать, что у нее и нет никаких претензий, что она покинула остров Пантеры только из опасений разбить его сердце и что никогда не перестанет любить его. Она хотела сказать ему и то, что те несколько недель, которые они провели вместе, были лучшими во всей ее жизни, что воспоминания о них всегда будет согревать ее душу. Она так много хотела сказать ему… Но было слишком поздно, ничего уже исправить нельзя, никакие слова не помогут. Виктория протянула руку за документом, затем подошла к столу и взяла ручку.
— Да, — проговорил он вполголоса. — Было бы глупо предполагать, что ты этого не сделаешь.
Кое-как она нацарапала свою фамилию: руки не слушались ее, слезы застилали глаза. Потом сложила бумаги вместе и протянула ему. Она не видела выражения его лица — мешали слезы, — но все же почувствовала, что он чего-то ждет от нее, каких-то поступков или слов.
Он взял бумаги и сунул их в карман.
— Прощай, Виктория, — сказал он хрипло.
Она тупо смотрела, как он идет к двери, не находя сил ответить ему. И вдруг бросила взгляд на стол.
— Подожди! — крикнула она. Рорк обернулся.
— В чем дело?
Она протянула ему еще один листок.
— Ты забыл вот это.
Он с удивлением посмотрел на чек, который держала Виктория, и она почти насильно сунула чек ему в руки.
— Слишком поздно говорить об этом, — сказал он, глядя на нее. — Ты уже подписала свой отказ, и я не собираюсь больше поднимать вопрос о деньгах.
— Я не хочу твоих денег, — твердо проговорила она. — Я никогда не продавала и не собираюсь продавать своего ребенка, Рорк.
Он сжал кулаки.
— Если ты собираешься опротестовать этот документ, то уверяю тебя, что все совершенно законно.
— Конечно, твои адвокаты лучше разбираются в этом, чем я. Я только говорю тебе, что никогда не продавала свою дочь и уж тем более не хочу никаких денег сейчас.
Рорк помедлил.
— Хорошо, давай это обсудим. Чего ты хочешь?
Чего она хочет? Простой вопрос, но как на него ответить? Она хотела всего: хотела вернуть своего ребенка, чувство собственного достоинства, но больше всего его любви, любви Рорка. Чуда. Вот чего она хотела.
Взгляд Виктории остановился на фиалках, что расцвели на окне. Но здесь не было чуда, просто им повезло, и они выжили.
А сможет ли выжить она? Всякое возможно, но без любви ей не расцвести. И все же если она вернет уважение к себе, то пережить это сможет. Уважение к себе. Не так уж много она и просит.
Виктория подняла голову. Сюзанна! Она не должна забывать о ней. Придет день, и ее маленькая девочка спросит о матери, которая отдала ее на воспитание. Она имеет право знать правду. И она не должна краснеть за свою мать, не должна стыдиться ее.
— Ну? — Рорк нетерпеливо смотрел на нее, засунув руки в карманы. — Чего ты хочешь теперь, Виктория?
Она глубоко вздохнула.
— Уважения к себе, — сказала она. Он рассмеялся.
— Как трогательно, но несколько поздновато. Ты потеряла его, когда избавилась от своего ребенка.
— Нет! — резко воскликнула она. — Я никогда не избавлялась от нее. По крайней мере это было совсем не то, о чем ты думаешь. Я любила своего ребенка, несмотря на то что я… я презирала ее отца.
Рорк помрачнел.
— Меня совершенно не интересуют твои романчики, — процедил он сквозь зубы. — Что сделано, то сделано, ты расплатилась за это.
— Да. — Она подняла на него глаза. — Да, расплатилась. Я была… я была просто дурой — вот и все. Я думала, что Крейг заботится обо мне, а он просто хотел воспользоваться мной.
Она перевела дух. Глаза Рорка по-прежнему смотрели на нее враждебно-холодно. На какое-то мгновение ей захотелось замолчать и позволить ему уйти, но она зашла уже слишком далеко, чтобы остановиться. Очень медленно она повернулась и подошла к окну. Если не видеть эту враждебность в его глазах, она еще сможет найти в себе силы, чтобы закончить с ним разговор.
