– Ты не сходишь с ума, – Дан встряхнул меня, заставляя посмотреть на него, – это твоя истинная сущность рвется на свободу.
– Не… – Попыталась вздохнуть, но безуспешно. – …не могу… дышать…
Цеплялась за Дана, с ужасом сознавая, что еще чуть-чуть и задохнусь. Он прижал ладонь к моей груди, и, как и в прошлый раз, по телу полилось тепло, но это нисколько не помогало – я, как рыба, выброшенная на берег, хватала ртом воздух.
– Ри-ри, – сам поддался безотчетной панике.
Все что он мог сейчас, это держать меня и смотреть как во мне медленно гаснет жизнь. Я уже не билась, словно птица, пойманная в силки, борясь за жизнь, а зачарованно наблюдала за мистической дымкой, витающей в воздухе. Она вырисовывая на потолке неведомые символы, казалось, что так она говорит со мной – знаками.
– Ракран дал трещину, – словно издалека услышала папин голос. – Как такое могло случиться?
– Яд кирина, – как сквозь толщу воды доносились ответы Дана.
Папа расстегнул манжеты своей рубашки. На его предплечье был точно такой же голубой светящийся рисунок, что и на моей.
– Время на исходе, – поднес запястье к моему, но я ощутила сопротивление, исходящее от него. – Держи ее, – дал распоряжение, и кто-то сильней сковал меня, не позволяя отвести руку, которую уже жгло словно огнем. Испепеляя меня, он словно уничтожал некий барьер, и когда тот рухнул, меня словно окатило ударной волной, возвращающей способность дышать. Я хрипела, кашляла – не могла надышаться.
– Расскажите ей правду, – произнес Дан, – или это сделаю я.
– Ты не посмеешь, – дерзко возразил папа.
– Я вправе делать всё, что пожелаю, – впервые я уловила в тоне Дана холодную надменность.
– Прошу прощения, – вдруг смиренно подчинился папа.
– Расскажи, – попросила я, с сипом выталкивая слова из горла вместе с воздухом.
– Отдыхай, милая, – пальцами он тронул мой лоб и в тот же миг я потеряла сознание.
***
Я открыла глаза и уставилась на потолок своей бывшей детской. Попробовала шевельнуться – тело с легкостью подчинилось. К еще недавно непослушным конечностям вернулась пластичность и чувствительность. Дыхание снова стало свободным. Голова как никогда прежде казалась ясной. Взглянула на руку, которая раньше переливалась ярким свечение – ничего. Думала, останется ожог на запястье от той пытке, которой подверг меня собственный отец, но также не увидела никаких следов.
Воспоминания вихрем пронеслись в сознании, рождая несметное количество вопросов. Родители хранила от меня секрет, причем Дан знал какой именно. Только я одна оставалась в неведении. С твердым намерением разворошить осиное гнездо я покинула комнату.
На лестнице до меня стали долетать обрывки разговора на повышенных тонах.
– Мы тут ни при чем, – заявила мама. – Это не наша война.
– Ты сама прекрасно знаешь, что это нет так, – холодно отозвался отец. – Кариар нуждается в нас.
– Когда мы нуждались, нам никто не помог, – с придыханием, словно говоря о некой трагедии. – Мы не можем втянуть в это дочь, нам придется оставить ее. Ты готов к этому?
– Готов, – беспрестанно отчеканил. – Она родилась и выросла здесь, она адаптировалась, – как всегда рассуждал логично, не поддаваясь эмоциям. – Здесь ей будет лучше, чем в Кариаре.
– А как же харпы? – с тревогой в голосе. – Они продолжат охотиться на нее.
– Я восстановлю ракран, и она снова станет для них невидимкой, – отец строил планы на мое будущее. – Или попросим сделать это Дан-Ара – он сильней.
– Рисковать жизнью ради химер, – мама колебалась. – Там ничего не осталось … Наши семьи, наш дом….
– Прости, но после смерти я должен лежать в земле своих предков, – папа словно принял взвешенное решение и лишь ставил ее в известность.
– Не говорит так, – она будто осознавала неизбежность их выбора. – Наше место здесь, с дочерью…
Я больше не могла оставаться сторонним наблюдателем, они обсуждали в том числе и мою жизнь. Настала пора выяснить, что происходит вокруг меня, неведомым образом притягивая несчастья.
– Куда вы собрались? – преодолела последние ступеньки. Родители не ожидали моего появления и сперва невольно подобрались. Во что бы то ни стало, я собиралась добиться правды: – Если вы не признаетесь, я все узнаю от Дана.
Угроза подействовала. Они переглянулись, будто безмолвно переговариваясь, и приняли единственно верное решение в сложившейся ситуации.
– Садись, Мария, – указал отец на кресло напротив, а сам присел на диван. Мама неуверенно опустилась рядом с ним. – Нам надо тебе кое-что рассказать.
– Слушаю, – смотрела на них исподлобья.
– Ты всегда была живой и любознательной девочкой, – начал отец странный монолог, – и мы понимали, что рано или поздно ты начнешь что-то подозревать…
Я не собиралась слушать истории из своего детства.
– Что со мной произошло? – спросила в лоб. – Я чуть не умерла, – теперь прекрасно осознавала это. Если бы отец вовремя не появился, я бы задохнулась.
– Сразу после твоего рождения я дал тебе защиту, которая не только скрывает от харпов, но и блокирует твой имирт, – он словно рассказывал сказку о магических существах и заклятиях. – От яда кирина он ослаб, и твоя природа начала брать свое, отторгая этот своеобразный щит. Мне пришлось убрать его, поскольку он медленно убивал тебя.
– Угу, – безвольно кивнула, пребывая в полной прострации от услышанного. Еще совсем недавно я бы подумала, что отец повредился рассудком, но в его речи встречались те же странные слова, что у Энтала и Алу.
– Помнишь, – он взял мою ладонь, – когда ты еще училась в школе, я помогал тебе готовить доклад о теории относительности Эйнштейна?
– При чем здесь мой доклад столетней давности? – злилась, что он кружит вокруг да около, ни на шаг не приближаясь к сути.
– Что ты помнишь о таком понятии как кротовая нора? – упорно продолжал расспрашивать.
– Не собираюсь сейчас обсуждать кротовые норы! – устала, что со мной обращаются как с ребенком.
– Люди представляют их себе как мосты или туннели, – проигнорировал мой всплеск возмущения и пустился в лекцию по физике, – соединяющие разные миры и пространства. – Мне это не интересно, – не хотела слушать, но тот упорно продолжал говорить.
– Эта теория верна, – сухо заключил. – Существуют такие порталы. Мы называем их “лок”.
– Мы? – переспросила, подозревая, что под этим он подразумевал нечто иное, нежели “я и твоя мать”.
– Ты не человек, – пояснил, словно это рядовая вещь. – Как и я, и твоя мать.
Во мне зародились сомнения в собственном здравомыслии. Возможно, что от высокой температуры у меня спеклись мозги, и сейчас я не сижу в кресле в родительском доме, а лежу в палате в глубокой коме под надзором врачей. Эта дурацкая версия куда более вероятна, чем то, что рассказывал мне отец.
