Книга Грешница - Ольга Дашкова

— Что-то желаете? Может, чай, кофе?

— Что?

Ян не сразу понял, что обращаются к нему. Поднял голову, посмотрел в лицо стоявшего за барной стойкой в окружении кофейных чашек парнишки. Внутри трясло так, что казалось, сердце сейчас выломает ребра. Несколько раз сжал кулаки, присел на высокий стул.

— Воды, пожалуйста, холодной.

Если бы Кира не налетела на официанта, он бы не увидел ее, не заметил. Может быть, не увидел больше никогда. Она так странно посмотрела на него, напуганная, в глазах страх и обреченность. А та острая боль, что, казалось, уже начала утихать, вернулась вновь.

Положил руки на стол, боясь, что сейчас увидит, как они трясутся, снова сжал пальцы в кулаки. Остановил свой взгляд на новой татуировке, которая черной вязью символов опоясывала запястье на правой руке, хотел дотронуться до нее, но не стал.

Господи, какой он идиот.

Так долго пытался забыть, казалось, вечную жизнь, а на самом деле — всего год. Пытался вычеркнуть, вытравить из памяти и сознания, черт возьми, даже из сердца ту, что предала, но ничего не вышло. Тогда Ян думал, ему всадили в сердце ржавый тупой нож и провернули несколько раз, но больнее стало потом.

Она отказывалась утихать, продолжая давить и сжимать все внутри. Ему не хватало воздуха, чтоб дышать, чтоб полноценно жить. Нет, совершенно не было мыслей и желания отомстить, не было ничего, только эта ноющая боль где-то внутри.

Она его предала, а ведь обещала, что никогда этого не сделает.

— Вода.

— Спасибо.

Сжал хрупкое стекло пальцами, смотря на прозрачную воду, а в голове ее слова: «Нет, не надо. Ян, перестань».

— Черт.

Провел по остриженным волосам руками. Он сам давно уже не тот Ян, прическа — лишь малая часть того, каким он стал. Нас меняют не жизнь и события, нас меняют люди. Его изменила одна девушка, любимая девушка. Ему двадцать четыре, но что-то слишком много потерь за несколько лет.

Ему так не было больно после смерти матери, была злость на отца, на медицину, на все высшие силы, что отняли у нее здоровье и жизнь. То была страшная несправедливость, с которой приходилось мириться, с Кирой же было все иначе.

Думал, забыл, старался, как одержимый, жить дальше, старался вдохнуть полной грудью, а не мог. Вот только сейчас, рядом с той, что предала, получилось. Где только ни был, на какие вершины не забирался, в какие океаны и моря не нырял, с каких высот не падал, чтоб снова почувствовать жизнь. А вот рядом с ней, сейчас, в том туалете понял, что живет.

Хоть поступил, как последняя тварь, взяв силой, когда она просила остановиться.

Не смог.

Не мог.

Не хотел себя останавливать.

Не остановил.

— Ян, ты почему здесь?

Да, и правда, почему он здесь?

Даже не повернулся, на плечо легла тонкая женская рука, девушка провела ей выше, задевая шею, а его передернуло.

— Иди, я скоро.

— Куда идти?

— Арина, сходи хоть куда, дай мне время побыть одному, — Ян с трудом сдерживал себя, чтоб не повысить голос, не сорваться на грубость, Арина ни в чем не виновата, это его тараканы.

Повернулся, девушка смотрела большими зелеными глазами: курносый носик, светлые локоны волос, кукла, идеальная жена, как говорит отец. Неглупая, кстати, кукла, образование в лучшей частной школе и колледже Англии, как и у него, но ее образование ей никогда не пригодится, только что для поддержания светской беседы. Арина Новак, дочь друзей его отца, именно он и настоял на знакомстве, Яну было все равно.

Ему несколько месяцев было все равно до всего. Просто летел, ехал, куда глаза глядят. Забросил парней и мастерскую в Англии, университет в Чикаго, где его так ждали. Надо было побыть одному, наедине с собой и со всем миром.

Отец почти не звонил, словно знал всегда, где он и что с ним. Отец никогда не делает ничего просто так, но когда сказал возвращаться, Ян понял, хватит, пора домой.

Зима в Чикаго, март в Англии, и вот он уже два месяца в России. Удобные джинсы и футболки сменил на строгие костюмы и рубашки, кроссовки — на туфли, одиночество — на Арину.

— Ян, все хорошо? — Арина нахмурила бровки, вглядываясь в лицо Яна.

Нет, сука, ничего не хорошо.

— Да, Арин, нормально.

— Я в уборную, — девушка кивнула, ничего больше не спросила, отошла.

Да, это его тараканы. Но почему в глазах Киры он помнит только сожаление? А еще тоску. Она похудела, совсем без косметики, словно случайно зашла сюда и совсем не хотела, чтоб ее заметили.

Надо расплатиться и уходить, а Ян не мог даже встать. Навалилась тяжесть, а еще мерзкое ощущение от того, что он сделал. Наказать хотел ее, а вышло, что себя.

Резко поднялся, дошел до их с Ариной столика, сдернул со стула пиджак, кинул на стол купюру, не прося счета. Обвел взглядом зал, остановился на дальнем столике у окна, там, наверно, сидела Кира, а на темном полу лежало что-то белое. Не зная зачем, но подошел туда, поднял бумажку, сунул в карман брюк, направился к выходу, хотелось на свежий воздух.

Но не успел выйти из зала, замер, смотря на большие стеклянные двери, у которых его Киру прижимал к себе какой-то мужик. Его Киру, которую он только что трахал, как озабоченный, в общественном туалете, в которую он кончил, совсем не думая о защите. С которой он всегда обо всем забывал.

А вот сейчас ее тискает бородатый мужик, а она растерянно смотрит на него. Но потом улыбнулась, отстранилась, а он все продолжает держать за руку. Ян скрипнул зубами, сейчас у него были совсем другие ощущения, чем те, когда он застал ее целующейся в кабинете.