— Не говори так, поняла? — отрываюсь от её неподвижных губ. — Не говори так со мной! Всё, что я говорил и делал — правда! И всё, что между нами — тоже правда! А единственный способ, каким я могу тебя пытать — это секс!
— Да, ты же только это можешь, верно? — восклицает она, подливая масла в огонь. — Трахаться! Интересно, как быстро я бы тебе осточертела?
Вновь накрываю поцелуем её губы. Сминаю их, проникаю в рот языком. Но сейчас это всё равно, что целовать камень. Грудь болезненно сжимает осознание того, что я всё разрушил, а теперь делаю только хуже, добиваясь её любви грубой силой.
Отпускаю Лизу. Цепляюсь за руль, сжимая пальцы на его кожаной оплётке. А потом проговариваю ровным голосом:
— Твой Виктор Иванович завтра уедет на банкет по случаю Дня города. Мы попадём в дом так или иначе, но я всё-таки надеюсь, что в тебе восторжествует здравый смысл… И ты выберешь меня, а не какого-то старика, которому завариваешь чай! В конце концов, Ян просто хочет вернуть себе то, что принадлежит его семье по праву.
Дёрнув руль, газую и выезжаю на шоссе. Через пять минут Лиза понимает, что я везу её к себе домой.
— Ты намерен держать меня силой? — пищит она сорвавшимся голосом.
— Виктор Иванович не поедет на банкет, если не будет знать, что я в порядке. Он будет искать меня, — бросает она весомый аргумент.
— Зачем ему тебя искать, Лиз? Он получит сообщение с твоего телефона о том, что ты ушла на учёбу ни свет ни заря. И что не вернёшься до позднего вечера. Он даже не заметит твоего отсутствия, незолушка. Потому что ему на тебя наплевать.
— Ошибаешься… — она пытается возражать.
— Нет, это ты ошибаешься! — перебиваю её, рявкнув. — Он гнилой человек! И ему плевать на обслугу! Так же, как и на отца Яна. Или ты думаешь, что ты для него намного больше, чем обслуживающий персонал?
Глава 24Три года назад
Лиза
Я должна была сказать ему правду…
Мой рот почти открылся, чтобы признаться во всём! Что я не прислуга для Виктора Ивановича. Что являюсь его кровной родственницей. И именно поэтому ни за что не пущу Игната и его друзей в дом… Но в последний момент замолкаю, понимая, что сначала нужно хорошенько подумать.
И думаю! Весь оставшийся путь до дома Игната лишь напряжённо молчу, вперив невидящий взгляд в окно.
Мир в одночасье перевернулся с ног на голову, и я не была к этому готова.
— Пошли, Лиз, не заставляй меня применять силу, — привлекает моё внимание Игнат.
Он уже припарковал машину под навесом, заглушил мотор и даже распахнул свою дверь. Вид у парня удручённый — под стать моему настроению.
— Силу? — переспрашиваю в неверии.
— Я не это… Я не это имел в виду. Чёрт! — он болезненно зажмуривается. — Выходи, Лиз.
Молча открываю свою дверь и выбираюсь из машины. Мысли путаются, а страх всё больше завладевает разумом. В сознание закрадывается надежда, что в доме будут его родители, и я вряд ли буду там в качестве пленницы, но надежды тают сразу после короткого взгляда на хорошо освещённую территорию. Остальные парковочные места пустуют, а дом выглядит в столь поздний час не спящим, а неживым.
— Твои родители когда-нибудь бывают дома? — с недовольством бурчу себе под нос, шагая впереди Игната.
— Отец — иногда, — доносится его подавленный голос. — Мать — нет! Её тяготит осознание, что она мать таких взрослых детей, ведь «она ещё слишком молода», — явно цитирует парень.
Мне становится не по себе. От его слов, пропитанных болью, всё внутри сжимается. Обернувшись, вглядываюсь в потухшие глаза парня, устремлённые вниз на мощёную дорожку. Спотыкаюсь о какой-то выступ и практически падаю, но Игнат подхватывает меня в последний момент. Крепко держит за талию и теперь смотрит мне в глаза.
— Вот только не надо меня жалеть, Лиз, — выдавливает со злостью. — Поверь, я не заслуживаю твоей жалости.
— Конечно, не заслуживаешь, — пихаю его в грудь, но он сильнее сжимает мою талию. — Ты обманщик! — бросаю ему в лицо, продолжая давить в грудь ладонями. — И очень скоро ты будешь заслуживать лишь моей ненависти!
— Да? — вскидывает одну бровь парень. — То есть, пока ты меня не ненавидишь?
— Пока нет, но начну… Это неизбежно, если ты не откажешься от своей затеи.
— Я не откажусь, — он смотрит на меня с упрямством. — Не могу.
Игнат отпускает меня, а потом, схватив за локоть, ведёт к дверям дома. Быстро проводит через холл, столовую и длинный коридор прямиком к лестнице в цоколь. Через короткое мгновение мы оказываемся в его спальне, и он самостоятельно изымает мой телефон из кармана куртки. А ещё через секунду я оказываюсь запертой.
Похоже, что я всё-таки пленница.
Слышу его торопливые отдаляющиеся шаги и обессиленно оседаю на пол. Стягиваю куртку и бросаю её.
Что он намерен делать? Почему поступает так со мной? Неужели всё это время он лишь жестоко притворялся, а слова любви, сказанные в машине, лишь последняя попытка меня убедить?
Не верю в это! Не хочу верить!
Горячие слёзы заливают лицо, но не приносят облегчения. Смахиваю их тыльной стороной руки, позабыв о косметике, которой пользовалась последнее время ради парня, который, как оказалось, не достоин моего внимания. Горько усмехаюсь, представляя, как выглядит сейчас моё лицо, но подняться и пойти в ванную у меня желания нет.
Впрочем, как и говорить с Игнатом. Рассказывать ему правду о родстве с Виктором Ивановичем я тоже не планирую. Убеждая себя в том, что это не имеет значения. Но истинная причина моего молчания кроется глубже. Намного глубже. Она в моём сердце. Как бы ни поступал Игнат, моё сердце всё ещё любит! И если мой дядя такой плохой человек, то я в глазах Игната стану ничем не лучше. Он не должен знать, что мы родственники!
Прислонившись к кровати, прикрываю глаза. Усталости нет, несмотря на то, что уже глубокая ночь. Однако опустошение внутри не даёт мне двигаться. Поэтому сижу на полу с закрытыми глазами и просто слушаю тишину, старательно прогоняя все мысли до единой. Не хочу думать! Не хочу чувствовать! Хочу, чтобы всё было как раньше! Потому что слепая и глухая любовь не причиняли боли…
Не знаю, сколько проходит времени, но вдруг отчётливо слышу шаги. Потом дверь в комнату распахивается, и шаги приближаются, замирая возле меня.
С тяжёлым вздохом Игнат опускается рядом, и я чувствую его взгляд на своей щеке.
— Лиз… — негромко зовёт он, но я не спешу открыть глаза. — Давай поговорим, — просит почти с мольбой.
— Нет! — отрезаю, награждая его уничтожающим взглядом. — Я верила тебе! Доверяла! А ты…
— Что я? Я сказал тебе всю правду! Как есть! Да, я был ублюдком! — выкрикивает он с отчаянием. — Да, вначале ты была лишь средством достижения цели! Но теперь всё по-другому! Ты стала для меня… — он замолкает, а потом выдыхает: — Всем! Ты стала для меня всем, Лиз! И ты всё ещё можешь верить мне.
