– Ваше превосходительство, противник приступил к высадке десанта в бухте Инченцзы.
– Какими силами?
– Два транспорта, предполагаю, полк. Прикрывают два легких крейсера и восемь миноносцев.
– Как они миновали минные заграждения?
– Скорее всего, использовали катера с крейсеров и миноносцев, а затем миноносцы. Утро было туманное, вот они и воспользовались.
– Что предпринимаете?
– Пока жду. – Показалось или этот гигант и впрямь ухмыльнулся? – Пусть высадятся, тем более что они собираются сделать это в очень удобном для нас месте – как раз попадут под перекрестный огонь. Но я боюсь, что крейсеры могут обстрелять левый фланг на нангалинских позициях. Тафаншинских им не достать – глубины не позволят приблизиться, если только миноносцами.
– Что с высадкой?
– Под высадку, кроме специальных судов, задействовали все, что только возможно, – правильно понял вопрос командира дивизии Гаврилов. – Думаю, в первой волне будет не меньше батальона, может, и больше, наблюдаю четыре полевые пушки. К тому же транспорты подошли в большую воду и максимально приблизились, сев на мель, так что расстояние, которое должны пройти высаживаемые, не так чтобы и большое.
– Хорошо. При первой же возможности вышлю к вам бронепоезда, пока действуйте по обстановке. В случае изменений сразу докладывайте.
Вот и первая неожиданность. Но опасаться бомбардировки левого фланга пока не стоит: как только станет известно о горячем приеме, японские корабли будут вынуждены прикрывать свой десант, а этого хитреца-подпоручика не так легко выковырять с его позиций – понадобятся только прямые попадания тяжелых морских снарядов, чтобы разобрать дзоты.
С одной стороны, вроде и неожиданность, но с другой – Господь не попустил. Стремясь высадить десант как можно ближе, чтобы создать угрозу для тылов русских, японцы, сами того не ведая, шли прямиком на хорошо укрепленные позиции. Значит, Ноги не так уж и информирован о системе русских укреплений. А вот это даже радовало – в этом плане десант не то что не вселил неуверенность, а, наоборот, укрепил Фока в решимости.
– А вот теперь, Николай Александрович, пора отходить. Убедитесь, что приказ дошел до каждой роты, и только потом начинайте отвод.
Все, теперь будет Тафаншин. Теперь там будет первая линия обороны, и там уже нужно держаться зубами, потому как нангалинская позиция, в отличие от тафаншинской, закончена не была и представляла собой не сплошную линию траншей, а опорные пункты с не занятыми войсками промежутками, а на правом и левом флангах имелось по два дзота. Построить больше никак не успевали, а потому были вынуждены ограничиться пока только этим. Фланги считались наиболее уязвимыми местами, что подтвердил прошлый бой, когда в залив Цзиньчжоу вошли японские канонерки. Конечно, моряки минировали его и перекрыли минами доступ в Талиенвань, но сбрасывать со счетов флот никто не собирался. Ведь смогли же они протралить участок и начать десант в Инченцзы. Тем более что все прежние бои с японцами указывали на их склонность именно к фланговым ударам и охвату позиций противника. Немецкая школа – именно ее придерживались в армии Страны восходящего солнца.
Ничего, даст бог, сегодня удержимся, а потом можно будет и ускорить работы по улучшению позиций под Нангалином. Только бы японский флот не изыскал возможности попасть в Талиенванский залив, тогда будет совсем кисло. На левом фланге уже обозначились крейсеры и миноносцы, но это не столь фатально. Крейсеры не смогут приблизиться к тафаншинским позициям – для них слишком мелко, миноносцы не имеют серьезной артиллерии, а потом, там скоро будут бронепоезда. А вот от правого фланга дивизии до временной морской базы японцев совсем близко, состояние русской эскадры оставляет желать лучшего, так что, если в дело вступит флот… Лучше не надо, потому как потом на героическом стоянии на Тафаншине, подобно Шипке, можно сразу ставить крест. Можно положить не одну тысячу солдатиков для достижения своей цели, но тут имелось два «но». Во-первых, несмотря на строгость и требовательность, Александр Викторович никогда не был кровожаден и не шел к своей цели, проливая потоки крови своих солдат. Во-вторых, это были бы напрасные жертвы, загубленные солдатские жизни в стремлении сделать невозможное. Если на фланге появится флот, то, отправь Фок хоть всю дивизию, это не имело бы значения, так как морской калибр перемолол бы всех, сколько ни пошли.
Другое дело, что и отойти можно достойно, так, что это будет сродни славе победителя. Эвон Кутузов – отошел с Бородинского поля, сдал Москву, но сберег армию и наподдал французам. Хм. Как-то неправильно получается сравнивать себя с прославленным фельдмаршалом. А с другой стороны, никто не претендует на сравнение с ним, но на кого-то равняться нужно.
Вот потекли ручейки отходящих рот. Сейчас в передовых окопах осталась только половина пулеметных расчетов. Как только другая половина займет позиции во второй траншее, потянутся и эти. Иначе никак. Противник залег, но не отошел слишком далеко, а потому атака может возобновиться в любой момент. Сейчас артиллерия противника вновь усиленно обрабатывает русские траншеи.
Солдаты уходят не просто так. Многие несут на себе раненых – санитары не справляются с потоком, – уносят и мертвых. Никто не хочет оставлять на поругание тела своих товарищей. Если есть такая возможность, отчего не унести и не предать земле по православному обычаю. И то верно. Заслужили как никто другой. Фок вскидывает к глазам бинокль – и в который раз сквозь разрывы, пыль, огонь и дым осматривает поле боя. Хорошо.
А действительно хорошо. Противнику до основных позиций дивизии еще идти и идти, а потери они уже понесли значительные, даже если три четверти лежащих на поле только раненые. Каждый раненый – это капля в общем потоке, льющемся на мельницу России: ведь он требует лечения, ухода, стало быть, расхода драгоценных ресурсов, а они у маленькой Японии далеко не безграничны. Александр Викторович, еще будучи в госпитале, вносил предложение о передаче раненых японцев, находящихся в плену, противной стороне. Пусть японцы сами лечат своих, тем более что там были и те, кто должен был стать инвалидом, а каждый инвалид, появившийся в метрополии, – это опять на руку России. Но его никто слушать не стал, потому как исходили из того, что эти раненые выздоровеют и встанут в строй.
– Виктор Александрович, пора. – Третьяков не без сожаления осмотрел блиндаж.
Столько жизней, столько усилий, ох как не хотелось оставлять рубеж, который его солдаты все еще вполне могли удерживать. Но это уже куда с большими потерями, а потому в героическом стоянии на неудобной позиции смысла уже не было. Лишняя тысяча солдат еще ох как пригодится.
– Николай Александрович, отправьте вестового к лейтенанту Покручину. Бронепоездам следовать к Инченцзы не останавливаясь. Связь с НП дивизии. Здесь Фок. Дмитриевский, слушайте меня внимательно. Отдайте распоряжение на станцию: бронепоезда пропустить беспрепятственно, направление – на Инченцзы. Эвакуационные составы пустить сначала на боковые ветки, пропустить моряков, а затем отправить вслед за ними. Пока все. – Александр Викторович положил трубку и взглянул на Третьякова: – Вам все понятно?
