Глава 89
Бомба, или бомбы, не атомная, но достаточно мощная, чтобы причинить значительные разрушения, взорвалась в первом округе, возле Лувра. Огромный район из десятков улочек и переулков был полностью уничтожен. Непосредственно от взрыва погибло около тысячи человек. Звук был слышен далеко за пределами Парижа.
Лувр практически не пострадал, однако три прилегающих к нему квартала, улица Маренго, улица Оратори и улица Байо, лежали в руинах. Как и небольшой мост через Сену.
Мост. Еще один мост. На сей раз в Париже.
И ни слова объяснения от Волка. Он не стал брать на себя ответственность за отвратительный и бессмысленный теракт, как и не стал отрицать свою причастность к нему.
Да и с какой стати ему объясняться? Он ведь мнил себя Богом.
В мире немало до крайности самоуверенных персон, работающих и в нашем правительстве в Вашингтоне, и в общенациональных средствах массовой информации, которые полагают, что способны точно предсказать, что случится в ближайшем будущем, потому как они знают — вернее, считают, что знают, — что произошло в прошлом. Подозреваю, что такова же ситуация и в Париже, и в Лондоне, и в Тель-Авиве, и вообще повсюду. Везде находятся вполне разумные и даже благонамеренные граждане, которые заявляют: «Такого быть не может» или «А вот так быть должно». Они делают вид, будто знают все. Но на самом деле не знают ничего. Потому что никто ничего не знает.
В наше время предугадать, что будет дальше, невозможно, ибо произойти может все, что угодно, и рано или поздно произойдет. Мы, люди в целом, человеческий род, не становимся умнее. Мы становимся все более и более безумными. Или по крайней мере все более и более опасными. Настолько опасными, что в это даже верится с трудом.
В таком вот настроении и с такими мыслями улетал я из Парижа. Ужасная трагедия все же произошла. Нам не удалось ни избежать ее, ни предотвратить. Волк победил, если, конечно, это можно назвать победой, а мы даже не смогли к нему подобраться.
Сумасшедший русский, всемогущий бандит, принял на вооружение тактику террористов. Так нам казалось. И он взял верх над нами — за счет лучшей организованности, за счет хитрости, за счет жестокости и пренебрежения всем во имя результата. В борьбе с ним и его силами мы не одержали ни единой победы. Он оказался умнее. Мне ничего не оставалось, как только молиться за то, чтобы все кончилось. Но кончилось ли? Или мы переживали затишье перед очередной бурей?
Я вернулся домой около трех пополудни в четверг. Дети были уже дома, а Нана и не покидала Пятую улицу. Первым делом я объявил, что займусь обедом. Только так. И никаких возражений. Именно в этом я нуждался больше всего: приготовить что-нибудь вкусненькое, поговорить с Наной, поболтать с детьми и пообниматься со всеми. Не думать о том, что случилось в Париже. Не думать о Волке. Не думать о работе.
Я занялся тем, что в моем представлении было настоящим французским обедом, и даже перекинулся с Деймоном и Дженни парой французских фраз. Дженни помогала Нане: раскладывала салфетки, расставляла тарелки, расстилала скатерть. Мой вклад? Langoustines roties brunoises de papaye poivirons et signons doux — креветки с папайей, перцем и луком. Основное блюдо — куриное рагу со сладким винным соусом. Для начала мы выпили немного вина, чудесного «Минервуа», а потом с аппетитом поели.
На десерт — мороженое и шоколадные пирожные с орехами. В конце концов я же вернулся не куда-нибудь, а в Америку.
Слава Богу, я был дома.
Глава 90
Снова дома, снова дома.
На следующий день я не пошел на работу, а дети пропустили занятия в школе — к вящей радости всех, включая Нану, которая, собственно, и была вдохновительницей прогула. Пару раз я звонил Джамилле, мы поговорили, и мне, как всегда, стало легче, и все же чего-то не хватало.
В тот день, когда мы все прогуляли, я повез детей в Сент-Майклз, на побережье Чесапикского залива. Деревушка как будто сошла с картинки: пристань с десятком яхт, пара гостиниц с выставленными на веранду креслами-качалками и даже маяк. А еще мы побывали в Морском музее, где наблюдали за работой мастеров-корабелов, занятых реставрацией настоящего парусного судна. Я чувствовал себя так, словно вернулся в девятнадцатый век, что было бы не так уж и плохо.
После ленча в ресторане «Клешня краба» нам предложили совершить морскую прогулку, и мы с удовольствием воспользовались этим предложением. Мама Нана, много раз возившая в Сент-Майклз своих учеников, осталась дома, сославшись на то, что у нее много работы. Я не протестовал и только надеялся, что она действительно чувствует себя хорошо. Разумеется, в отсутствие Наны обязанности гида пришлось взять на себя мне.
— Дженни и Деймон, перед вами последний парусный флот Северной Америки. Представляете? На этих кораблях нет даже лебедок, здесь все делается вручную, а рыбаки называют себя лодочниками.
А потом «Мерри-Меркант» на два с половиной часа увезла нас в прошлое.
Капитан и его помощник показали, как ставить парус, и вскоре мы уже мчались вперед, подхваченные ветром и подгоняемые бьющими в корму волнами. Чудесный получился день. Над нами высилась мачта, сделанная из ствола дерева, доставленного из Орегона. Мы вдыхали запахи соленого воздуха, льняного масла, высохших раковин. Дети были рядом, смотрели на меня полными любви и доверия глазами. Что может быть лучше?
