Взгляд Кадара остановился на спине ребенка.
— Что это? — Он сдвинул в сторону свободную тунику, прикрывающую плечи девочки. Багровые рубцы пересекали ее спину. — Видимо, она все же менее ценна, чем вы заявляете.
Николас пожал плечами.
— У нее острый язычок, но это не отражается на ее мастерстве.
Кадар дотронулся до бледного рубца.
— Вот след от более раннего наказания. — Девочка не смотрела на него, но он чувствовал, как напряглись худенькие плечи под его пальцами.
— Она наказана за то, что помогла сбежать другой рабыне. Нам надо было узнать, куда та направилась, чтобы разыскать ее.
Итак, Селин приняла наказание за побег Tea.
— И она вам сказала?
Николас покачал головой.
— Мы не могли продолжать, она могла умереть. Тогда я потерял бы двух рабов вместо одного.
— Нет, конечно, вам это не выгодно. — И ни слова о том, что сбежавшая рабыня — сестра девочки. Ему бы очень хотелось добраться до глотки этого негодяя до того, как он покинет Константинополь. Нет, подумал он с сожалением, ему придется отказаться от этого удовольствия. Свобода девочки слишком важна, чтобы ею стоило рисковать из-за этого ублюдка. — Но эти следы говорят о слишком горячем характере, с которым трудно управляться. — Он отнял руку от избитой спины девочки. — Я думаю, мне стоит посмотреть кого-нибудь другого.
Слушая Николаса, расхваливающего другого несчастного ребенка, он оглянулся на Селин.
Она пристально следила за ним, на ее тонком лице дерзкие зеленые глаза сверкали негодованием.
Он улыбнулся ей.
Выражение неприязни нисколько не изменилось. Скорее, возросла враждебность, с какой она смотрела на него.
Очевидно, ее нельзя купить нежной улыбкой. Его охватил интерес, смешанный с предвкушением удовольствия. Его ждало более чем интересное путешествие обратно в Дандрагон, если это дитя вздумает бросить ему вызов.
— Опусти свои бесстыжие глазища.
Толстая приземистая женщина с тонким хлыстом в руке остановилась за спиной Селин.
Селин не сводила с него взгляда.
Внимание Николаса мгновенно переключилось на толстуху, он перестал расхваливать таланты темноволосой девочки, около которой они стояли, и обратился к женщине:
— Не надо неприятностей, Майя. У нас гость.
— Она не хочет работать. Она должна закончить этот рисунок на тунике до темноты, — возразила Майя. — Вы хотели, чтобы она выполнила задание к завтрашнему дню, к уходу каравана.
Николас сдвинул брови.
— Это правда.
Кадар готов был поспорить, что девочка будет продолжать сверлить его взглядом, пока он не уйдет, даже если хлыст опустится на ее спину. Для нее это вопрос чести.
Он повернулся и быстро направился к двери.
— Я устал от этих споров. Решение не простое. Быть может, продолжим завтра?
Николас последовал за ним.
— Конечно. Мы можем выпить по бокалу вина и пойти в бани. Это самое божественное из всех наслаждений.
Если не считать издевательств над бедными детьми.
— Вы самый любезный из хозяев. — Кадар поклонился. — Я горю нетерпением посидеть с вами.
В этот вечер незнакомец вышел в сад.
Селин застыла, когда увидела его в арке дверного проема. Он внимательно разглядывал женщин, собравшихся группами вокруг фонтана.
Возможно, он выбирал кого-нибудь из них себе на ночь, с горечью подумала Селин. Завтра, удовлетворив свою вожделенную плоть, он завершит переговоры о покупке рабыни.
Он моложе, чем другие торговцы, что обычно наведывались сюда. Молодой, богато одетый, красивый, подобный факелу, что горел сейчас за его спиной на стене. Но прекрасный или нет, он такой же, как все остальные, — жадный до золота и удовольствий.
Он не спеша направлялся к скамейке, где она сидела, чуть в стороне от других женщин.
Она было напряглась, но тут же успокоилась. Торговец вряд ли выберет ее на эту ночь, даже если и из тех, кто предпочитает детей. Она слишком маленькая и худая.
Он остановился перед скамейкой.
— Вам одиноко? Почему вы не с другими рабынями?
Она не ответила.
Он сел возле нее, и она уловила слабый запах мыла и благоухание бальзама. Именно так пахло от Николаса, когда он возвращался из городских бань.
— Меня зовут Кадар бен Арнауд. Ты знаешь, зачем я здесь, Селин?
— Чтобы купить женщину и открыть свой шелковый дом. Мы все это знаем. — И добавила со свободной прямотой, почти грубостью: — Но вы слишком скупы, чтобы взять кого-нибудь подороже начинающей вышивальщицы.
Он не принял вызова.
— Это правда. Твоя туника очень хороша. Тебе нравится это занятие?
— Нет, — дерзко заявила она. — Совсем не обязательно любить что-то, чтобы делать это хорошо. — Она отодвинулась от него на край скамейки. Почему он не оставит ее в покое и не уйдет?
— Даже если я куплю тебя, то обещаю не причинить тебе вреда, — сказал он мягко. — Не надо бояться меня.
Ее охватила внезапная паника. Она уже уверилась, что он отказался от мысли выбрать ее.
— Я не боюсь вас, — сказала она и добавила с отчаянной смелостью: — Но я не стану на вас работать. Я буду просто сидеть за пяльцами и ничего не делать. Поищите кого-нибудь другого.
— Ты предпочитаешь жить здесь? Николас не кажется мне добрым хозяином.
— Я должна здесь оставаться.
Он заговорил о другом.
— Почему ты так яростно смотрела на меня сегодня днем?
— Ты касался меня. Я не люблю, когда меня трогают.
— Почему?
Она не ответила. Она хотела только одного, чтобы он ушел.
— К нам подходит эта неуклюжая женщина. Я нахожу, что она очень неприятная.
Он имел в виду Майю, которая придвинулась ближе, чтобы подслушать их разговор.
— Тогда вам лучше выбрать себе женщину на ночь и уйти с миром.
— И кого же?
Вопрос поставил ее в тупик. Она обернулась и посмотрела на него.
— Что?
— Это слишком деликатный вопрос, чтобы задавать его тебе, однако мне бы не хотелось оскорбить Николаса отказом от его предложения, но я предпочитаю женщин, которые готовы сами получать удовольствие, а не только давать его. Есть ли здесь хоть одна такая?
«Что он за человек? — растерянно подумала Селин. Ведь все знают, что самочувствие женщины ничего не значит».
