— А если родитель откажется? — спросила Джиллиан.
— Тогда ему предъявят обвинение, но если ребенок не станет давать показания — а большинство детей так и поступают, — тогда уже ничего не поделаешь. В этом случае ребенок должен посещать врача самостоятельно, но если родитель и ребенок не работают вместе, положительных результатов добиться очень трудно.
— А как насчет Мими? — поинтересовался я.
— Я не могу ставить диагноз с чужих слов. Необходимо долго работать с пациентом, и процесс может занять много-много часов в течение многих и многих недель. Но одно уже очевидно: у девочки возникли поведенческие нарушения. Она регулярно причиняет себе боль, она очень далеко зашла, пытаясь вырваться из своего окружения. Большинство детей мечтают убежать, и нередко так и происходит. Но они не устраивают инсценировки похищения. Эта девочка испытывает гнев, и направлен он по большей части на нее саму. Этим объясняются ее мазохистские наклонности. Есть и еще одна причина. Мими ищет того, кто бы ее полюбил. Когда человек причиняет себе боль так, как делает Мими, он надеется, что кто-то его остановит.
— А тот, кто его останавливает, и есть человек, который его любит, — сказала Джиллиан.
Кэрол Хиллегас согласилась:
— В принципе, да. Сексуальные домогательства — это не любовь. Это насилие. — Она посмотрела на меня. — Мими такая, как все. Она просто хочет, чтобы ее любили.
— Я должен обратиться к копам?
— Копы ее не убьют, — пожала плечами Кэрол. — Они ее задержат, а когда правда выплывет наружу, обратятся к окружному прокурору и социальным службам, ей дадут адвоката. Ты инстинктивно хотел, чтобы она избежала процедуры ареста и допросов, и в идеальном мире это самый правильный путь. Мими и так настрадалась.
— Если я сумею убедить Мими и ее родителей пойти на сотрудничество, ты согласишься помочь?
— Да.
— А тогда как можно будет избежать эмоциональных травм?
— Девочка должна находиться в спокойной обстановке, ей необходимо установить доверительные отношения с врачом. Если этим врачом буду я, мне хотелось бы пообщаться сначала с девочкой, потом — отдельно с ее родителями и уж потом попытаться свести их вместе. После того как мы привыкнем друг к другу, можем начать работу в группе на нейтральной территории и посмотреть, какой будет результат.
— Брэдли никогда не согласится, — тихо сказала Джиллиан Беккер.
Я наклонился вперед и посмотрел на Джиллиан.
— Нет, согласится.
Джиллиан повернулась ко мне, но ничего не ответила.
— Я намерен поговорить с Шейлой и Брэдли, чтобы заставить их дать согласие, но не хочу, чтобы наш разговор проходил в офисе Брэдли. Вы можете организовать нашу беседу в доме Уорренов?
— Как ты собираешься их убедить? — спросила Кэрол Хиллегас.
Я не стал ей отвечать.
— Вы можете это сделать, Джиллиан?
— Да.
— И сделаете?
— Да.
Я встал.
— Тогда не будем терять время.
28
Я вернулся в свой офис, а Джиллиан отправилась к себе и уже через час позвонила мне и сказала, что в три часа я должен быть в доме Уорренов.
Когда я подъехал, белый «БМВ» Джиллиан уже был припаркован рядом с шоколадно-коричневым «роллс-ройсом» Брэдли. Верх «роллс-ройса» был опущен, машина выглядела очень спортивно. Как танк со снятой башней. Небесно-голубой «Мерседес-560SL» стоял возле одного из гаражей. Вероятно, это была машина Шейлы.
В три часа дня на Холмби-Хиллз было тепло и солнечно. И тихо. Чирикали пересмешники, над маками и львиными зевами кружились пчелы, высоко в небе летел на восток одинокий самолет. Чья-то экономка из Сальвадора шла в сторону бульвара Сансет, где находилась автобусная остановка. Она на меня даже не посмотрела, не посмотрела она и на самолет.
Я подошел к двери, постучал, и Шейла Уоррен меня впустила. Она была в бело-розовом теннисном костюме, в руке держала бокал со льдом и с какой-то темной жидкостью. На земле всегда есть место, где уже наступило пять вечера. Она бросила на меня вызывающий и недовольный взгляд — взгляд женщины, которой пришлось пойти на многие жертвы, чтобы добиться того, что она имеет сейчас.
— Я очень надеюсь, что меня оторвали от игры по достаточно серьезному поводу.
«Жертвы».
Она закрыла за мной дверь, и мы перешли в гостиную. Брэдли Уоррен полусидел на высоком барном стуле, засунув большие пальцы в карманы жилета. Вид у него был довольно кислый. Суровый богатый бизнесмен с обложки глянцевого журнала. Джиллиан Беккер стояла у барной стойки и смотрела в сторону.
— Давайте кое-что проясним с самого начала, Коул. Вы не работаете на меня с той самой минуты, как я вас уволил, и я не заплачу вам ни цента. Так что даже и не мечтайте получить у меня работу. Можете забыть об этом, — произнес Брэдли.
— Я ушла с корта не для того, чтобы тебя выслушивать, — заявила Шейла. — Если он что-то знает про Мими, пусть говорит.
— Я подожду снаружи, — сказала Джиллиан.
— Ты останешься здесь, — приказал Брэдли. — Я хочу иметь свидетеля на случай, если этот проходимец будет настаивать на том, что я обещал заплатить ему за дополнительные услуги.
Лицо Джиллиан было бледным. Она выглядела так, словно хотела стать невидимой.
— Я не могу этого сделать, Брэдли, — ответила она и направилась к двери.
— Как это понимать? Я требую, чтобы ты осталась.
— Не сейчас, — бросила Джиллиан, не оборачиваясь.
— Что значит, не сейчас? Ты заставила меня вернуться домой. Не забывай, на кого работаешь.
Джиллиан остановилась возле двери, взглянула на меня, а потом повернулась к Брэдли и долго-долго смотрела на него.
— Брэдли, — наконец сказала она, — а не пошел бы ты в задницу. — И с этими словами вышла.
Шейла Уоррен рассмеялась.
— Джиллиан, — позвал Брэдли, но дверь за ней уже закрылась. Тогда Брэдли повернулся ко мне: — Господи, боже мой! Ладно, у меня нет на это времени, расскажите о Мими. С ней все в порядке?
— Нет, — ответил я. — С Мими вовсе не все в порядке.
Шейла перестала улыбаться и поставила бокал на барную стойку.
— С Мими ничего не случилось, она не получила травму и не попала в больницу, но с ней не все в порядке.
— Какого черта! Что все это значит? — возмутился Брэдли.
Я смотрел на них и чувствовал, как каменеют шея и плечи, совсем как тогда, когда я был рядом с Мими.
— Мими никто не похищал. Она сбежала. Я нашел ее и поговорил с ней.
— Боже мой, но почему вы не привезли ее домой? — спросила Шейла.
