В шаталовскую квартиру Лайма ввалилась злая, как вохровскаяовчарка. И ведь было от чего! Для начала, задумавшись о вкривь и вкось идущихделах, она проделала весь путь до собственного жилища и лишь перед подъездомвспомнила о твердом обещании продолжить поэтапный переезд к любимому длядальнейшего успешного развития их непростых отношений. Помнила она и о том, чтов обоснование серьезности своих намерений оставила Шаталову заложника —несчастного серого котенка, который вот уже несколько суток своей недолгойкотярской жизни путешествовал с рук на руки, как переходящее красное знамякакого-то безумного социалистического соревнования.
Бедный Кларитин скорее всего был голоден и страдал от жажды,так как Геннадий не обещал стать заботливым хозяином. Даже во имя великой любвик ней лично Шаталов был согласен лишь терпеть кота. И, опять же, только приналичии постоянно пребывающей в квартире Лаймы.
— Достаточно, что я предоставляю ему крышу над башкой иперсональное место в туалете, — буркнул он, исподлобья глядя на Кларитина,играющего с его тапком. — И чтоб в мой кабинет ни ногой, а то убью. —И, жалостливо посмотрев на Лайму, добавил: — Будет продолжать гадить в коридореили на кухне — тоже убью.
Лайма сочла за благо не заводиться сразу, а лишь миролюбивосказала: «Поживем, увидим!» — решив все разборки оставить до более подходящегослучая. В конце концов, если наступит момент, когда ей придется броситьШаталова, ее гордый уход с котом на руках будет выглядеть куда эффектней, чем сбанальным чемоданом или спортивной сумкой. Она стала думать о такой возможностис тех самых пор, как в первый раз обманула любимого. Рано или поздно он захочетполного и безраздельного владычества, и вот тогда начнутся настоящиенеприятности. Однако неприятности можно и отсрочить.
Вбежав в свою квартиру, она быстренько покидала вподвернувшийся под руку пакет пару детективов в дешевых бумажных обложках —Агату Кристи и Гарднера, — а также случайно попавшую к ней (забыл кто-тоиз слишком умных посетителей центра) красиво изданную книгу «Речь очеловеческом достоинстве», автором которой был неведомый ей Пико деллаМирандола. Кто это такой — Лайма понятия не имела, но, как всякийинтеллигентный человек, догадывалась о высоком предназначении подобнойлитературы и надеялась когда-нибудь прочитать книгу и приобщиться ксокровищнице человеческой мысли. Вот только ее новая работа заставлялаусомниться в том, доживет ли она вообще до того счастливого времени, когда унее появится возможность читать что-нибудь, кроме расшифровок чужих телефонныхпереговоров.
Затем в пакет полетели дурацкая вазочка непонятногопредназначения, большая небьющаяся кружка, подаренная ей кем-то в очереднойМеждународный женский день. Чем еще можно обозначить свое присутствие вквартире вероятного супруга? Лайма ненадолго задумалась и затем положила впакет древние видеокассеты с фильмами «Греческая смоковница» и «Эммануэль»,которые выбросить рука не поднималась — пригодились все-таки!
Теперь настала очередь одежды, и в пакет отправились:поношенная футболка, стопка нижнего белья, джинсы, которые были ей маловаты,блузка дурацкого зеленого цвета и почти такого же цвета юбка, надетая ею одинраз вместо фартука, чтобы перемыть нечеловеческое количество посуды после бурнопроведенного с коллегами Нового года у нее дома.
Время было позднее, и следовало поторапливаться — кот еслиеще не издох, то уж точно на грани физического истощения. Чего-то все равно нехватало. Лайма еще раз задумчиво повертела головой и вспомнила. В безобразнораздувшийся пакет она втиснула зубную щетку, которую брала с собой в поездки,старую мыльницу с древним обмылком и болгарскую зубную пасту «Поморин»,купленную ее запасливой мамой еще в эпоху тотального дефицита.
Слегка утрамбовав пожитки, Лайма рванула вниз, к машине.Проехав полдороги, она вдруг припомнила, что ключи от шаталовской квартирызабыла на столике в прихожей. Пришлось возвращаться, и хорошего настроения этоей не добавило. «Да уж, Геннадий, я тебе такую совместную жизнь устрою, мало непокажется», — размышляла голодная и злая Лайма.
В квартире Шаталова было тихо — Кларитин мирно спал, обнявлапками хозяйский тапок. Тускло поблескивала маленькая лужица у вешалки.«Придется повозиться, приучить к месту, а то ведь и правда квартирузагадит», — вяло подумала Лайма.
Геннадия дома не было — он делал доклад в рамках «круглогостола» «Социальная ответственность среднего и мелкого бизнеса». Эпохальноемероприятие, как водится, завершалось грандиозной пьянкой, организованнойсоциально озабоченным бизнесом. Именно здесь в непринужденной дружескойобстановке и решались многие волнующие вопросы, заключались мировые иобъявлялись войны, плелись интриги с дальним прицелом. Пропустить такое было быверхом легкомыслия, а Шаталова легкомысленным назвать уж никак нельзя.
Зазвонил телефон, и Лайма чуть не схватила трубку, однако,подумав, решила не отвечать — мало ли кто звонит, они с Геной еще не обговорилитакие мелочи. Городской телефон наконец замолчал, зато зазвонил ее мобильный.Высветился номер Шаталова.
— Ты что, еще не дома? — хозяйским тономпоинтересовался он. — Я звоню уже час.
— Куда звонишь? — неприветливо поинтересоваласьЛайма.
— Ну, домой звоню, а тебя нет.
— А я трубку не беру.
— Почему?
— По кочану. Может быть, тебя добиваются безутешныеброшенные тобой женщины…
— Так утешь их, я разрешаю. Как твой Керосин поживает?
— Кто, кто?
— Ну, как его там — Холестерин?
— Кларитин. Спит пока. Кстати, а ты чем его кормил всеэто время?
— Чем придется.
— Да ты что, Геннадий? — рассердиласьЛайма. — Ему специальная еда нужна, кошачья!
— Здрасьте! Мы так не договаривались, я в кошачьей еденичего не смыслю. Кошек не держал.
Ему надоело быть хорошим, и он вредничал специально. Можетбыть, Лайма пожалеет Кларитина и будет приезжать ночевать хотя бы ради него?Известно ведь, что, когда в тебе сильно не нуждаются, ты особо и не рвешься…
— Ясно, — вздохнула Лайма. — Придется вмагазин бежать. Что у вас тут ночью работает? То есть у нас?
— Выйдешь, — повеселевшим голосом ответил Шаталов, —сверни налево за угол, дальше через дорогу. Увидишь такие огромные красныебуквы. Вроде бы там есть отдел с кормом для мелкого безрогого скота.
— Ладно, пойду, а то я вообще сегодня спать не лягу. Даи не ела ничего. Ты когда приедешь?
— А ты уже перевезла вещи?
— Знаешь, у меня грузовик сломался, так что извини, всеперевезти не получилось.
— Ну ладно, виноват. Давай в субботу, я свободен.Загрузим мою тачку, она грраздо вместительнее твоей колымаги. Ты как насчетсубботы?
— Отлично! В субботу — самое лучшее! — согласиласьЛайма знакомым Шаталову завиральным тоном. — А ты скоро приедешь?
