Когда Берта Кирчер подняла глаза на женщину, она открыла рот от изумления. Это была старуха, глядевшая на нее выцветшими голубыми глазами, почти скрытыми морщинистыми веками, но это были глаза разумного человека, а лицо с запавшим беззубым ртом было лицом белой женщины.
Увидев Берту, женщина с трудом поднялась и направилась ей навстречу. Ее походка была слабой и нетвердой, и она была вынуждена обеими руками опираться на посох. Один из охранников сказал ей несколько слов, и они покинули помещение.
Старуха пересекла комнату и остановилась перед Бертой Кирчер, рассматривая ее своими близорукими глазами. Несколько минут они смотрели друг на друга, затем старуха заговорила слабым шамкающим голосом, запинаясь на отдельных словах, будто наполовину забыла этот язык.
– Вы из внешнего мира? – спросила она по-английски. – Помоги Боже, чтобы вы знали английский.
– Английский? – воскликнула потрясенная девушка. – Да, я, конечно, говорю по-английски.
– Слава Богу! – обрадовалась старая женщина. – Я уже не верила, что когда-нибудь услышу родную речь. За шестьдесят лет я не слышала ни одного слова по-английски. – И тут же забормотала: – Бедное создание! Бедное создание! Какое несчастье бросило вас в их руки, дитя мое?
– Вы – англичанка? – спросила Берта Кирчер. – Я вас правильно поняла: вы англичанка и провели здесь шестьдесят лет?
Старуха утвердительно кивнула головой.
– За шестьдесят лет я, Ханила, ни разу не покидала этого дворца. Идем, – сказала она, протянув свою костлявую руку. – Я очень стара и не могу долго стоять на ногах. Посиди со мной на кушетке.
Девушка взяла протянутую руку, помогла старой леди добраться до кушетки и, усадив старушку, присела рядом с ней.
– Бедное дитя! Бедное дитя! – простонала старая женщина. – Лучше было бы умереть, чем позволить им привести себя во дворец. Вначале я хотела покончить с собой, но надеялась, что кто-нибудь придет и уведет меня отсюда. Но никто не пришел. Расскажите, как они вас поймали?
Кратко девушка поведала историю своего пленения.
– Значит, с вами еще и мужчина? – спросила старая женщина.
– Да, – ответила девушка, – но я не знаю, где он и что они хотят с ним сделать. Впрочем, я не знаю, что они хотят сделать и со мной.
– Этого не знает никто, – подтвердила старая женщина. – Они сами не знают, что им взбредет в голову через минуту. Но боюсь, мое милое дитя, вы больше никогда не увидите своего друга.
– Но они не убили вас, – напомнила Берта. – И вы были их пленницей на протяжении шестидесяти лет.
– Да, – согласилась собеседница. – Они не убили меня и не убьют вас, хотя может статься, что, пожив здесь, вы сами будете умолять их убить вас.
– Кто они? – спросила девушка. – Какой они национальности или расы, эти люди? Они отличаются ото всех, кого я когда-либо видела, и расскажите, как вы сюда попали.
– Это было довольно давно. Давным-давно. Мне тогда было всего двадцать лет. Я была молода и, как говорили, красива. Впрочем, не буду лицемерить, я была красива. Мое зеркало говорило мне об этом. Мой отец был миссионером, но однажды на нас напала банда арабских работорговцев. Они захватили мужчин и женщин небольшой негритянской деревушки и нас с отцом в том числе. Арабы плохо знали те края, поэтому заставили быть проводниками плененных туземцев. Мне они говорили, что никогда не забирались так далеко в глубь континента. Они слышали, что где-то западнее нашей деревни расположена страна, богатая слоновой костью и рабами, поэтому они хотели сначала идти туда, а уж затем повернуть на север и продать меня в гарем какому-нибудь черному султану.
Арабы часто обсуждали, за какую цену меня можно продать, и чтобы цена не упала, ревниво охраняли меня друг от друга, так что путешествие не было для меня утомительным.
Но через некоторое время, когда мы пересекли границу знакомой территории, началась каменистая безводная пустыня. Арабы поняли, что мы заблудились, но продолжали двигаться на запад, пересекая ущелья и идя по обожженной земле под палящими лучами солнца. Бедные рабы, нагруженные поклажей, начали умирать первыми. Наконец, арабам пришлось убить своих лошадей, мясо нагрузили на оставшихся в живых негров, падающих от слабости. Так мы шли еще два дня, но вскоре носильщики погибли все. Арабам пришлось тащить все на себе: теперь и они были вынуждены переносить голод, жажду и изнуряющую жару.
По какой-то причине начальник арабов относился ко мне хорошо до последней возможности, видимо, полагая, что из всех его сокровищ меня легче всего сохранить: я была молода и полна сил и переносила тяготы наравне с мужчинами. Кроме того, мы, англичане – хорошие ходоки, не то что арабы, привыкшие передвигаться на лошадях.
Не могу сказать, как долго длился наш поход, но когда, наконец, нас осталось совсем мало, мы добрались до дна глубокого ущелья. Подняться по противоположному склону мы были уже не в состоянии, поэтому двинулись вдоль ущелья, пока не дошли до места, показавшегося нам райским уголком. Мы искали воду. К тому времени нас осталось всего двое – начальник отряда и я. Нет нужды говорить вам, что это была за долина. Вы нашли ее в том же виде, что и я. Нас схватили так быстро, что казалось, нас уже ждали. Позже я узнала, что так оно и было.
Когда вы проходили через лес, вы, должно быть, заметили попугаев и обезьян. И во дворце в росписи и в украшениях используются мотивы этих зверей и птиц. Вам, конечно, известны говорящие попугаи, которые повторяют то, чему их учат люди. Но местные попугаи – необыкновенные. Они говорят на языке обитателей города, они слушают, о чем болтают обезьяны, летят в город и рассказывают людям об услышанном. Я не могла в это поверить сперва, но, прожив здесь шестьдесят лет, убедилась в этом.
Они доставили меня, как и вас, прямо во дворец. Арабского начальника отправили в какое-то другое место. Я так и не узнала, что с ним произошло. Королем тогда был Аго XXV. С тех пор я перевидала много королей, и все они были ужасны.
– А что это за люди? – спросила Берта Кирчер.
– Они кретины, – ответила старая женщина. – Разве вы об этом не догадались? Среди них имеются отличные ремесленники, крестьяне, солдаты. Они поклоняются всем птицам, но попугай – их главное божество. Особенно один, самый старый, содержащийся в особом помещении. Если Аго говорил правду, то сейчас ему должно быть триста лет. Их религиозные обряды необыкновенно отталкивающи, и, я думаю, повторение этих ритуалов на протяжении многих поколений и привело народ к вырождению.
Но если верить легенде, их предки – небольшая горстка мужчин и женщин, пришедших откуда-то с севера. Они нашли здесь только голую выжженную пустыню. На протяжении многих десятков и сотен лет, поколение за поколением они превращали пустыню в цветущий оазис. С помощью ирригационных сооружений они подвели воду, насадили деревья, сделали землю плодородной.
– А не могли бы вы сказать, что будет со мной? – спросила Берта Кирчер.
