Книга В постели с монстром - Полина Рей

- Не так, - эхом откликнулся он, всё же поднимаясь с земли и отряхивая джинсы от намертво въевшейся в них зелени травы. - Со мной стало то, чего вообще-то я совсем не желал с того момента, когда ты появилась рядом со мной. Я снова стал унылым гавнюком.       

Герман опять улыбнулся, и Нино хмыкнула. После чего сделала то, чего он никак не ожидал - просто ушла следом за Татией в дом, оставив его наедине с собой. Можно было конечно побежать следом, Герман же предпочёл взять паузу.       

Достал из кармана пачку сигарет, прикурил. Он был, конечно же, счастливым сукиным сыном, потому что даже сейчас чувствовал, что всё будет хорошо. Нет, не потому, что этого заслужил. Если уж так посудить, он вообще не считал, что имеет на это право. Но знал, что может подарить счастье другим - своей дочери, своей будущей жене. И их ещё нерождённому ребёнку. Такое вот счастье, с уродливыми чертами, которые навсегда отпечатались не только на его лице, но и в его душе. Но которое он желал разделить с теми людьми, которые были ему бесконечно дороги. Если конечно, они позволят.        

Он вдохнул в себя последнюю тягу и отбросил окурок прочь, а после вошёл в дом, где его ждали, несмотря ни на что. Он в это верил.        

Нино с Алиной на руках в окружении своей тёти и бабушки обнаружилась в одной из комнат дома, и Герман, на мгновение застыв на пороге, просто смотрел на эту картину. И проклинал сам себя за то, что допустил хотя бы отголосок мысли того, что может захотеть с этим расстаться. Его будущая жена, в чреве которой рос их ребёнок, с маленькой, совершенно счастливой Алиной на руках. И люди, которые любили их… рядом, готовые в любой момент прийти на помощь. Готовые отдать всё, чтобы только их близкие были счастливы.     

Это и было счастье.      

- Можно мне поговорить с Нино? - подал голос Герман, и Татия сразу же забрала Алину, кивнула матери и они просто вышли.           

Нино же отвернулась к окну и сложила руки на груди, то ли в попытке защититься, то ли давая понять, что разговор будет не так и прост, словно сам Ильинский не знал этого и сам.     

Он подошёл и встал позади неё. Не торопясь прикоснуться, хотя, видит бог, ему этого отчаянно хотелось. Просто вдыхал её аромат, уже зная, что даже если Нино его отвергнет, он сделает всё, чтобы только она захотела вернуться к нему.       

- Я был дураком, - начал он издалека, и тут же увидел, что она напряглась. Как же сейчас ему нужно было просто прикоснуться к ней, провести руками по плечам, прижать к себе, просто насладиться её близостью и тем, что она принадлежит ему.     

Принадлежит ли?      

- Я хотел тебя защитить. От того, что случилось с Ольгой… потому что считал, что тебе грозит то же, что и ей. Не знаю причин этому - их, по сути, нет. Только мои опасения.       

Он замолчал. Нужно было время на то, чтобы сделать следующий вдох.      

- И они сбылись, когда всё это случилось с Алиной.      

Нино обернулась к нему и обожгла взглядом, в котором удивление тесно сплелось с потребностью протестовать.       

- Я знаю, что ты в этом не виновата. И знаю, что это только из-за меня…       

Чёрт. Он говорил совсем не то, что думал, но может так и было правильно. Не произносить заготовленные фразы, а делиться тем, что он реально чувствовал. Тем более, что видел - стоящая перед ним женщина, которая вновь отвернулась и принялась смотреть в окно, не прогоняет его, не указывает ему на выход…     

- Так что дело совсем не в тебе… Даже если ты подумала об этом.      

Нино сделала глубокий вдох. Руки так и и продолжала держать скрещенными на груди, словно это могло защитить её от того, что скажет Герман. И от самого Германа.       

- Чего ты сейчас хочешь? - тихо проговорила она, и Ильинский удивлённо вскинул брови. Неужели было непонятно, чего именно он хотел? Видимо, нет, раз Нино задавала такие вопросы.      

- Я хочу тебя. В своей жизни. И в жизни наших детей. Хочу, чтобы ты меня простила, потому что прошу у тебя прощения. Потому что готов его вымаливать, если это понадобится. И я приехал сюда с нашей дочерью, потому что мы оба очень нуждаемся в тебе. И в том, кого ты носишь под сердцем.     

Он осторожно, словно опасался, что Нино может его отстранить, прикоснулся ладонью к её животу, где жил его сын. Или ещё одна дочь. Не было никакой разницы в этом, это был их ребёнок, ребёнок, которого он очень хотел …      

- А если он всё же не твой? - выдохнула Нино, но по выражению её лица Ильинский понял, что эти слова - скорее попытка возвести последний бастион между ними. И что в них нет ни капли правды.     

- Он мой, я это знаю.      

- Вот как? - Нино сделала глубокий вдох, но отстраняться не стала, даже когда Герман положил на её небольшой живот и вторую ладонь.      

- Да. Я всё выяснил.    

- Так ли уж и всё? А о том, что мы уже встречались до того, как я стала няней Алины - не выяснил?     

В её голосе прозвучал вызов, и Герман усмехнулся.      

- Зачем это выяснять, если я это помню? И тебя, и то, что между нами было. И разве это настолько важно сейчас? То, что было давно? Разве важнее того, что есть у нас сейчас?    

- Нет… я…     

Она опустила взгляд, и Ильинский решился - присел перед ней на одно колено и снова поймал глазами ту тёмную глубину, в которой так просто было утонуть.       

- Я прошу тебя стать моей женой, Нино. Если нужно, чтобы я искупил свою вину перед тобой - я готов это сделать. Но очень надеюсь, что ты меня помилуешь прямо сейчас и скажешь «да». Я обещаю тебе стать если не самым лучшим мужем, то тем, кто сделает всё, чтобы и ты, и наши дети были счастливы. И обещаю любить тебе до конца своих дней, хоть я совершенно не достоин твоей взаимности. Но ты - любовь всей моей жизни, и это неизменно.      

Он сделал глубокий вдох, потому что ни разу ещё не испытывал такого волнения, которое бы настолько лишала кислорода, и когда Нино ответила ему, он понял, что теперь может дышать свободнее.     

- Да… да… но при одном условии, - выдохнула она, вцепляясь в его плечи, словно только это было способно дать ей возможность устоять на ногах.     

- Каком?