Высокий красивый Кэл шагнул к ней.
– Мы ждем вас, Онор. Входите.
Не замечая, что Док выскользнула на улицу, оставив их наедине, Онор ждала, пока Кэл заговорит.
Ее сердце учащенно забилось, когда Кэл наконец сказал:
– Во-первых, я хочу поблагодарить вас зато, что вы пришли. Наверное, у вас много дел на ранчо, и вам не так-то просто найти время для встречи со мной. Но мне нужно было поговорить с вами, Онор. Док говорит, что вы смело выступаете против моего отца, пытаясь привести дела на ранчо в порядок, насколько вы в состоянии это сделать. Я знаю, дела там идут неважно в основном из-за того, что мой отец во всем слушается Селесту. Она поощряет не лучшие качества его характера.
Онор не знала, что ему ответить, но тут Кэл продолжил, хотя слова давались ему с трудом:
– Я не хочу, чтобы вы поняли меня неверно, Онор. Я знаю, что поведение моего отца вас возмущает. Но не понимаю, почему вы принимаете это так близко к сердцу?
К сердцу.
Онор вздрогнула, когда это слово достигло ее сознания. Все дело в заботе... внимании, которые Бак не проявлял ни к кому, кроме себя самого, во внимании, которого ей так не хватало, потому что он лишил ее всех шансов обрести семью.
– Я знаю, какую безнадежность ощущаешь, когда очень хочется все исправить, а такой возможности нет, – выдавила она из себя.
– Наверное, вы знаете, из-за чего у нас с отцом произошел разрыв. – Кэл помрачнел. – Мой отец считает, что я виноват в смерти сестры. Не знаю... думаю, моей вины здесь нет, но иногда я себя в этом виню. Я должен был присматривать за ней, когда произошел несчастный случай. Отец любил Бонни. Она была его единственной дочерью. Не думаю, что он когда-нибудь смирится с потерей.
Онор уклонилась от его взгляда. Сестра Бонни, которую она могла знать, брат Тейлор, который ушел из семьи и которого она никогда не увидит, и Кэл, стоящий рядом с ней и даже не подозревающий, что в их жилах течет одна кровь.
– Онор...
Онор взглянула на него.
– Мы раньше не встречались? – Кэл внимательно посмотрел на нее. – Я спрашивал вас об этом и раньше. Вы ответили, что нет, но, может быть, мы все-таки встречались?
– Нет, мы никогда не встречались.
– Вы кажетесь мне такой знакомой.
– И что же во мне вам знакомо? – не удержалась Онор.
– Не знаю... – Кэл разглядывал ее лицо. – Цвет ваших волос вызывает у меня какие-то подсознательные ассоциации. Эти глаза... – Он рассмеялся. – Их не так-то просто забыть.
– У меня глаза моей матери и ее цвет волос.
– У нее была привычка так же смотреть... проникая взглядом тебе в душу? На свете не много найдется людей с таким проницательным взглядом.
– Да, не много. Моя мать всегда говорила, что в этом я похожа на отца.
– А где сейчас ваша мать?
– Она умерла.
– А ваш отец?
– Он никогда не участвовал в моей жизни.
– Это его ошибка.
Глаза Онор наполнились слезами. Кэл нахмурился:
– Я не хотел ворошить старые раны.
– Конечно.
– Онор... – Кэл нерешительно шагнул вперед. – Не знаю, чем объяснить мои ощущения... Вы как будто знаете, что я пытаюсь сказать, несмотря на то что я не могу выразить это словами.
– Вы пытаетесь сказать, что у нас с вами есть нечто общее, а что именно, вы никак не можете понять?
– Да, думаю так и есть.
– Ты не узнаешь меня, Кэл? – прошептала Онор, и по щеке ее скатилась слеза.
– Узнаю?
– Я твоя сестра.
Кэл нервно вдохнул и в страхе отступил.
– Бонни умерла. Я видел, как она лежала на дне того колодца.
– Да, Бонни умерла, и жаль, что я не была с ней знакома. Как бы я хотела познакомиться со всеми вами, вместо того чтобы расти только с матерью, которая любила меня, несмотря на то что после моего рождения ее все презирали.
– Что вы такое говорите?
– Меня зовут Онор Ганнон, потому что моя мать вернула себе девичье имя, когда решила начать жизнь заново. По мужу она была Монтгомери... Бетти Монтгомери.
– Монтгомери!
У Кэла перехватило дыхание.
– Лучшую подругу моей матери звали Бетти Монтгомери. Бетти уехала из Лоуэлла после смерти мужа, даже не попрощавшись.
По ее щекам катились слезы, Онор уже не вытирала их.
– Онор... этого не может быть.
– Значит, это неправда. Правда лишь то, во что веришь, Кэл, – прошептала Онор, пытаясь проглотить комок, подступивший к горлу.
Онор отвернулась, но тут руки Кэла схватили ее за плечи и повернули к себе.
– Это правда, да? – Он снова вгляделся в ее лицо. – Я помню Бетти. У тебя такие же волосы и глаза, но есть что-то еще... – Взгляд Кэла затуманился. – Проклятие, Онор... Я понял, почему я думал, что мы раньше встречались. – Он хрипло вздохнул. – Ты похожа на Бонни.
Онор разрыдалась, когда Кэл обнял ее и крепко прижал к себе. Она никак не могла успокоиться.
– Прости, Онор. Мне так жаль того времени, которое мы потеряли, всех этих ушедших лет, – прошептал он.
Ей тоже было жаль.
– Как бы мне хотелось возместить их тебе!
Ей хотелось объяснить ему, что он уже все возместил, но у нее не хватало слов.
Кэл резко отстранился от нее.
– Отец не знает, да?
Онор помотала головой.
– Я приехала на ранчо, чтобы рассказать ему. Я хотела ославить его перед всем городом как человека, нарушившего супружескую верность. Я хотела заставить его страдать. – Она всхлипнула. – А потом я увидела его, слабого... цепляющегося за жизнь, и не смогла заставить себя так поступить.
– Но ты осталась.
– Ничего не изменилось. – Онор отступила назад. – Я намерена сказать ему, кто я такая, Кэл. Я хочу всем объявить, что он собой представляет, но придется подождать, пока он будет настолько здоров, что сможет смотреть мне в глаза, когда я скажу ему, что он сделал со мной и моей матерью. Я буду ждать, когда у него хватит сил сказать мне, что ему на меня наплевать, а я могла бы ему ответить, что и мне наплевать на него; когда я смогу сказать ему, что он заслуживает Селесты, потому что она такая же, как и он сам, – она притворяется, будто кого-то любит, а наделе любит только себя. Мне нужно выждать, когда я смогу сказать ему, что Селеста использует и бросит его, получив то, что хочет, что бы это ни было, точно также, как он использовал мою мать. И еще мне нужно сказать Баку, что, я надеюсь, он проживет долгую жизнь и будет страдать, когда горе, которое он причинил другим, вернется к нему и будет его преследовать.
