Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
В мире предпринимательства время и пространство для игры отнюдь не роскошь. Да, последовательному и целеустремлённому homo oeconomicus они кажутся роскошью, потому что он до такой степени зависим от инструментального рассудка, что отвергает любые стратегии и усилия, если они не подчинены задаче извлечения непосредственной выгоды. Между прочим, уже Гёте знал, чем опасен инструментальный рассудок; он несёт в себе качество, которое он называл «велоциферическим», то есть тенденцию измерять всё в параметрах эффективности и функциональности, подстёгивать и проявлять нетерпение. «Прежде всего да будет проклято терпение!» — такое восклицание вкладывает он в уста своего Фауста на первых страницах трагедии, где рационализм и нетерпение главного героя вновь и вновь приносят ему несчастье, выводится архетип патологии, свойственной homo oeconomicus: торопливость в мыслях ведёт к ошибке, торопливость в поступках ведёт к насилию[120].
Как изменить эту нездоровую тенденцию? Для этого необходимо, чтобы продвинутые предприниматели и руководители создавали внутри бизнеса островки жизни, по-настоящему свободной от диктата экономического мышления. Это будут территории настоящей культуры предпринимательства и одновременно — игрового пространства. Как шаман проводит вокруг себя магический круг, сферу священной игры, так и эти островки будут означать особое время и пространство, в рамках которого работники станут не конкурентами друг другу, а свободными партнёрами по игре, деятельность которых не подвергается оценке и ранжированию. В эти пространства нет доступа контролёру; хочет войти — тогда пусть оставит эту роль снаружи.
Попробуем привести наглядный пример, который поможет представить всё это более конкретно. Обычно продавцы и клиенты ведут себя как соперники, и каждый старается использовать другого для достижения своих целей. Переговоры о сделке для них — это что-то вроде битвы, из которой можно выйти либо победителем, либо побеждённым. Но подойди они к ситуации, опираясь на игровое искусство жизни, и всё будет иначе. Тогда для обоих переговоры о продаже станут игрой. Время партии истекает в момент подписания контракта. В этой игре есть определённые правила, но её результатом становится нечто ранее неизвестное: цена продаваемого товара. Впрочем, это как раз не самоцель: главное — сам процесс игры-продажи как таковой.
Что такой подход к коммерции никак нельзя назвать утопией, знает каждый, кто хоть однажды бывал на восточном базаре. Какие сцены там разыгрываются! Если вы думаете, что торговля коврами заключается в том, что покупатель платит назначенную продавцом цену, а потом уносит изделие с собой — о, как далеки вы от истины! Всё гораздо сложнее. Сначала вы заводите разговор о том о сём, о дяде в Тьмутаракани и о тётке в Ереване; потом приходит время выпить по чашечке кофе, потом речь заходит о племяннице двоюродного брата, и тут вы невзначай упоминаете, что — кстати о племяннице! — у вас имеется редкой красоты ковёр, который дорогому гостю, возможно, хотелось бы ей подарить. В конце концов, покупатель платит не столько за товар, сколько за представление, а покупку уносит, можно сказать, в придачу.
Этот пример показывает нам, что по-другому было и может быть. В сфере предпринимательства и купли-продажи вполне есть место элементам игровой культуры. Но только если мы научимся не принимать себя слишком всерьёз в качестве работников, клиентов или продавцов, а сумеем взглянуть на себя как на играющих. Сможем — значит, получится оживить мир бизнеса духом homo ludens.
Стоит добавить: пространства, в которых людям приходится работать, в наше время редко располагают к игре. Они устроены исключительно по законам рациональной логики, организованы с точки зрения эффективности и функциональности и страшно далеки от творчества и поэзии. Какая там может быть игра? Творческое начало там умирает. Офисы в большинстве своём — это никакие не островки креативности и жизни, а административные конвейеры. Здесь есть над чем поработать архитекторам. Можно только приветствовать усилия тех немногих компаний, которые стараются организовать и оформить рабочие места в соответствии с критериями культуры предпринимательства, основанной на игровом искусстве жизни.
Мир бизнеса очень нуждается в игре и в красоте. И речь здесь не о том, чтобы инструментализировать игру, превращая её в средство достижения прибыли, а о том, чтобы создавать зоны, свободные от погони за прибылью, служащие жизни и человеку. Ведь ни одно предприятие не удержится на гребне технического прогресса и коммерческого успеха без подлинного творчества, без импульса к инновациям, без человека, который действительно может быть человеком.
Политика
Мысль о том, что культура игрового искусства жизни имеет хоть какое-то отношение к политике, на первый взгляд представляется абсурдной. Именно там, где только и делают, что преследуют интересы, развивают стратегии и осуществляют планы; где идут серьёзнейшие дискуссии и возникают конфликты; где партии бьются за победу на выборах любой ценой, все идут против всех, — спасительным может стать дух игры? Политик как homo ludens — полно, да возможно ли это?
Но, собственно, почему нет? При ближайшем рассмотрении бросается в глаза, что как раз политике чуть больше игрового начала нисколько не помешало бы. Напротив, дух игры куда больше пошёл бы на пользу благополучию любой страны, чем то, что происходит в политике сегодня. Ведь там уже давно господствуют технократы. Разные комитеты забиты экспертами и лоббистами, утратившими дух игры. Всё завязано на интересах и бизнесе, прибыли и власти. Речь идёт о влиянии и о расчёте, о том, как достичь триумфа и уничтожить соперника. Повсюду конкуренция, вражда. В парламенте уже давно не видно ничего похожего на совместное творчество. А что ему нет места в работе правительства — в это можно поверить сразу и безоговорочно. Ведь современная политика безоглядно следует логике инструментального рассудка. «Коммуникативный разум», который Юрген Хабермас в 80-е годы провозгласил гарантией сопротивления демократии диктату инструментального подхода в политике, находится, похоже, в полном забвении.
Полное подчинение политики инструментализму не идёт на пользу обществу. Оно ограничивает свободу дискурса, препятствуя инновациям и переменам. Политической системе, в которой всё определяют технократы, лоббисты и радетели частных интересов, не хватает пространства диалога. Набивший оскомину пример — то, как создавалось и действует трансатлантическое торговое и инвестиционное партнёрство между Евросоюзом и США (ТТИП). Договорённость о его создании достигнута в обход парламентов, в отсутствие всякой гласности, помимо каких бы то ни было демократических законодательных процедур. Там, где дела делаются подобным образом, есть серьёзная опасность, что демократия выродится в бюрократию или администрирование.
Эта опасность была знакома уже таким мастерам игры, как древние греки. В своих размышлениях о сущности политики философ Ханна Арендт касается вопроса, почему во времена расцвета аттической демократии столь большое значение придавалось обеспечению экономической независимости и самостоятельности граждан, имеющих право голоса[121]. Уже в то время стояла задача защитить политическую сферу от господства экономической необходимости и от принуждения. Афиняне верили, что, если политика станет профессией, то есть способом зарабатывания денег, это нанесёт вред полису. Со временем осознание того, что депутат должен быть экономически независим, изрядно затуманилось, но это вовсе не значит, что пионерам античной демократии не удалось установить важную истину: политика как средоточие решений, определяющих направление развития, как процесс, решающий судьбу общества, может устойчиво работать только в том случае, если игровое пространство принятия решений остаётся открытым, и в этом пространстве можно действовать свободно. Действия участников при этом не должны быть инфицированы влиянием посторонних или частных интересов — то есть если политики в своих действиях не руководствуются личной выгодой.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
