– Извините, бл*дь? Думать надо, Витя, потому что в доме моя жена! – прорычал я, еле сдерживаясь, чтобы не врезать ему. – Не попадайся ей на глаза неделю, а лучше две. Иначе она сама тебя прихлопнет.
– Понял. Алан Демидович, беда случилась.
– Что? Пойдем на улицу, – не хотел, чтобы Маша услышала что-то плохое.
Не сейчас, когда она и так пережила столько волнений и боли.
Спустившись с крыльца, внимательно посмотрел на начбеза, ожидая его речи.
– В общем, шеф, тут такое…
– Не тяни. Что произошло?
– Родители Маши разбились в автокатастрофе.
– Что? – мой голос сразу же охрип, и сложилось ощущение, что меня окатили холодной водой.
– Сегодня сводку прислали.
– Они живы?
– Нет, – он покачал головой и посмотрел так, словно эти люди были ему дороги. – Оба насмерть.
– Пи*дец! Бл*дь, да как же так!
Я прикрыл лицо руками, грубо провел по нему ладонями и тут же глянул на Виктора.
– Машка не переживет…
Мне было все равно на тех людей, потому что они предали свою дочь. Но вот как об этом сказать Маше…
– А сын? У них сын есть, Степан, двенадцать лет. Что с ним?
– С ним все в порядке, он был дома.
Я кивнул. Слава Богу, хоть ребенок не пострадал. Хотя я и так не знаю, что теперь будет с Машкой.
– Шеф, может, жене не будете пока говорить? В ее-то состоянии…
– Пффф… Витя, как ей не сказать? Это же родители!
Как же я был зол на ситуацию.
Последний месяц Маша со мной была на ножах. После той сцены в кабинете она очень изменилась. Перестала быть той заботливой женой, которой была раньше. Больше не готовила еду, передумала делать ремонт в спальне и практически не улыбалась мне.
Я не винил ее. Она увидела то, что действительно могло натолкнуть на мысль об измене. Я ненавидел Аню за то, что она вообще тогда пришла ко мне. Потому что, если бы не она, все бы сейчас было иначе.
– Организуй похороны. Сообщишь мне обо всем.
– Хорошо, Алан Демидович.
– Где ребенок?
– У каких-то родственников, но, как я понял, им он в напряг.
– Бл*дь, и мне сейчас надо уехать. Сука!
– Так что…
– Иди похороны организовывай! – прорычал я, находясь в бешенстве.
Я злился, потому что просто не знал, как мне сейчас сообщить Маше трагическую новость. Твою мать! Это же даже не в измене признаться.
Я вернулся в дом.
Помня, что Маша поднялась на верх, я пошел в комнату, но девушки там не оказалось. Спустился вниз. Оглядевшись, зашел на кухню, в кабинет, но и там ее не было. А когда открыл дверь в уборную, мое сердце чудом не остановилось.
Машка лежала на полу.
– Маша? Маша! Девочка моя, – я сразу же бросился к ней, поднял голову, но она была без сознания.
Вызвал скорую и попытался привести ее в чувства, но все тщетно. Она не открыла глаза, и я едва смог понять, что она дышит. Пульс был очень слабый. И я мог думать в этот момент лишь о том, чтобы с ней и малышом было все в порядке. Чтобы все обошлось.
Господи, как же я хотел, чтобы она сейчас открыла глаза!
Да где же эти долбанные врачи! Почему так долго едут?
Внутри все разрывалось от боли, сердце колотилось с бешеной скоростью, готовое вот-вот вырваться из груди. Сил не было оторваться от Маши. Я лбом прижался к ее лбу и тихо шептал, как сильно ее люблю. Мне так хотелось, чтобы она меня сейчас слышала, чтобы мои слова ей помогли. Но она все еще не приходила в сознание. Лежала бледная, почти не дышала, и только сейчас я заметил, что ее лева рука накрывает живот.
По щеке покатилась слеза.
Даже в момент, когда ей стало плохо, Маша подумала о ребенке.
Материнский инстинкт.
Неужели она услышала мой разговор с Виктором? Неужели узнала о трагедии?
– Машенька, любимая моя девочка, только живи, я прошу тебя. Слышишь, милая? Машка, я с тобой, я только с тобой. Услышь меня, прошу.
– Мужчина, отойдите, быстрее, быстрее, – услышал где-то на задворках и, едва найдя в себе силы, смог поднять голову.
Я не отошел, я просто отполз в сторону, позволяя врачам осмотреть мою девочку. А сам постоянно целовал ее лицо, сидя возле головы, и шептал, что кроме нее мне никто не нужен.
– Он беременна, – выдавил из себя через полминуты и снова склонился нал ее головой: – я люблю тебя, слышишь? Люблю.
– Забираем в больницу. Нужен полный осмотр. Вы скажете наконец-то, что случилось?
– Я не знаю… не знаю… зашел, она уже лежала.
Дальше все происходило как в тумане. Карета скорой, Машин обморок и бледное лицо. Я ехал рядом с ней и чувствовал, как ее руки начали холодеть.
Первый ад в моей жизни произошел сегодня. Мой персональный ад – это страх потерять свою жену.
***
Едва смогла разомкнуть веки и поняла, что ужасно хочу пить. Неприятный звук каких-то приборов пронзал голову острой болью. Я нашла в себе силы осмотреться и поняла, что нахожусь не дома.
Больничная палата.
Мама с папой?! Это же неправда?
Внутри все сжалось, сердце пустилось в пляс, а приборы запищали еще сильнее.
Услышала шум, а через миг моей руки коснулась рука.
– Машка, – прошептал он и, склонившись, коснулся губами моего лба.
– Что со мной?
– Тебе стало плохо, Маш.
– Это правда? Родителей больше нет?
– Правда.
Я уже знала, но услышать – снова словно молотом по сознанию.
Я резко зажмурилась и сжала губы, чтобы не закричать от боли, которую сейчас испытывала.
– За что… – прошептала едва слышно, продолжая кусать губы и руками сжимать одеяло.
– Главное, что со Степашкой все хорошо.
– Где он? – распахнула глаза и едва сфокусировала взгляд на Алане.
– Он у бабушки вашей.
– Бедный ребенок, ему-то за что это все…
И тут я вспомнила о своем малыше.
– Алан… Алан, а наш… наш ребенок? С ним все в порядке?
Он мгновенно поменялся в лице и, отпустив руку, отошел к окну. Кажется, вот-вот и все внутренности разорвутся на части от невыносимой боли утрат. Это же не может быть правдой. Нет, я не верю… не может быть.
Это все происходит не со мной.
– Неееет! Нееет! Нееет!
Я орала, как ненормальная, выплескивая свою боль через крик. Мне хотелось что-то сбросить, швырнуть о стену, разломать, просто разрушить все на своем пути. Но я лежала, не находя в себе силы, и просто орала, раздирая горло. Я не хотела верить, что все происходит со мной, вот так в один миг.
