– Ваша рука зажила?
Этот вопрос застал Хэсину врасплох, и она забыла, что нужно было отвечать сердито.
– Зажила.
Она закатала рукав и показала Мэй шрам. Вдруг она вспомнила, как бессовестно залила одежду военачальницы кровью, и решила, что было бы неплохо выразить ей свою благодарность.
– Спасибо, что помогла мне той ночью.
Мэй не отрывала темно-карих глаз от шрама.
Хэсина опустила рукав, чувствуя, как ее смущение сгущается и превращается в тревогу.
– Я не говорила тогда ничего… странного?
– Нет. Лишь задавали обычные риторические вопросы. – Мэй оторвала спину от дерева. – Вам нужно отдохнуть. Завтра важный день.
Уже завтра. От одной только мысли об этом у Хэсины перехватило дыхание.
– Ты пойдешь с нами?
– Днем тени исчезают.
Хэсина поддела мыском сапога камешки, лежащие у корней дерева.
– Да, ты права.
– Я бы посоветовала вам поспать, а не блуждать среди ночи, – проговорила Мэй. – И кстати, о советах. Будьте осторожны, выбирая тех, кому доверяете.
Хэсина сразу поняла, на кого намекала Мэй. Видимо, недоверие к Цайяню было обязательным условием для дружбы с Санцзинем.
– Неужели и ты туда же?
Мэй поправила капюшон.
– Я подозреваю всех, кто хранит тайны. К этому меня обязывает служба.
Тогда Мэй должна была больше всех подозревать Акиру.
– Ты тоже хранишь тайны.
– К этому меня тоже обязывает служба. – Мэй повернулась и сделала несколько шагов прочь, но потом остановилась и взглянула на Хэсину через плечо.
– Вашему брату не все равно. Иначе меня бы здесь не было.
Вашему брату не все равно.
Ну конечно. Мысль о Санцзине стала еще одной тучей на горизонте ее настроения. Хэсина мрачнела все больше по мере того, как искала – и не находила – Акиру. Вот что случается, когда даруешь помилование заключенному. Он сбежал. Оставил ее одну со своим дурацким прутом. А вот стражи не могли ее бросить. Им не хотелось брать ее с собой в деревню на праздник урожая, но у них – как и у нее – не было выбора. Хэсина с мрачным видом последовала за ними. Когда они добрались до поселения, у нее заболел живот – теперь стало понятно, почему у нее было такое плохое настроение, но легче от этого не становилось. Хэсину окружили люди, и ей пришлось улыбаться, несмотря на боль. Неужели они не видят, что она притворяется?
Видимо, нет. Она перестала быть Хэсиной. Она превратилась в королеву, строгую, но любящую мать для народа – такую, какой не было у нее самой. Возможно, поэтому Хэсина не сопротивлялась, когда маленькая девочка взяла ее за руку и повела показывать ей поля, на которых недавно закончили молотить зерно. Она не возражала, когда старейшины, сидевшие на толстых мотках веревки из сорго, пригласили ее делать фонарики, и после нескольких попыток даже соорудила что-то приемлемое. Когда пришла пора написать на нем желание, она загадала, чтобы с Санцзинем все было хорошо.
Потом она сделала еще. Стопка фонариков росла. Старейшины дали ей рыболовную сеть, чтобы донести фонарики до площади, где люди запускали их в небо, но Хэсина вспомнила про озеро и лунную дорожку и решила вернуться к лагерю.
Она прошла мимо рощи кипарисов и спустилась к чернильной воде. Завтра она снова придет сюда, чтобы вести переговоры с наследным принцем. Было всего два возможных исхода: война или мир. Успех или поражение.
Но это нужно было сделать, и не кому-либо другому, а именно ей, независимо от того, готова она или нет.
Дрожащими руками Хэсина принялась укладывать пропитанные маслом кусочки хлопковой ткани в бамбуковые корзиночки, которые находились внутри каждого фонарика. Потом она зажгла тростинку от фонаря, которым освещала себе путь, и стала подносить ее к горелкам в том порядке, в котором делала фонарики. Санцзинь. Лилиан. Цайянь. Мин-эр. Акира.
Но тот, что предназначался для Акиры, так и не взлетел. Внезапный порыв ветра погасил пламя, и фонарик медленно опустился на черную воду на расстоянии нескольких тростинок от берега.
В «Постулатах» рассказывалось, что Одиннадцать героев вылили в озеро пять тысяч бочек чернил, заманили туда войско былого императора и армию кендийцев, а сами сбежали, пока воины, кожа и одежда которых окрасились в черный, убивали друг друга, не отличая своих от чужих.
«Вот почему, – объясняли преподаватели Хэсине, – воды озера так черны».
Она верила им на слово и без полуночного купания. Но фонарик манил ее, сияя бледным светом среди черноты, словно вторая луна.
Да хранят меня Одиннадцать героев. Хэсина подвязала юбки и скинула с ног сапоги. От ледяной воды живот заболел еще сильнее. Сделав несколько шагов и довольно глубоко погрузившись в воду, она решила, что эта ночь уже не может стать хуже.
Но она ошибалась. Фонарик наконец подплыл достаточно близко, но она даже не успела потянуться за ним, потому что во что-то врезалась. Она вскинула руки вверх в неловкой попытке удержать равновесие, а потом упала. Вода ударила ей в лицо и хлынула в рот. Хэсина барахталась, чувствуя, что ее руки и ноги переплетаются с чьими-то еще.
Наконец она вынырнула и, откашливаясь, встала. Рядом с ней из воды показалась другая фигура.
Хэсина не верила своим глазам. Она протерла их, чтобы убедиться наверняка.
– Акира? Что ты тут делаешь?
Он присел и откашлялся.
– Лежу на воде. – Он был полностью одет, но его одежда промокла насквозь. – Ну, теперь уже нет.
Она не потеряет дар речи. Ни за что.
– Зачем?
– Эм. Смотрю на луну?
Он смотрел на луну.
Потеряв дар речи, Хэсина приподняла рукав. Он промок и почернел. По крайней мере, одна проблема решилась сама собой: она пойдет на переговоры в рюцюне Лилиан, просто потому что у нее не осталось выбора.
От растерянности она усмехнулась. Один раз, потом второй. Через несколько мгновений она уже хохотала, согнувшись пополам и стуча зубами от холода. Эта странное происшествие исправило ей настроение. Кто бы мог подумать, что ей нужно было всего лишь хорошенько искупаться в ледяной воде?
Теперь уже Акира глядел на нее с изумлением.
– Вы же пришли сюда не на луну смотреть? – Он огляделся, и его взгляд остановился на фонарике. – Это ваше?
– Нет, – прохрипела она, переводя дыхание. – В смысле, да, но я сделала его для тебя.
– Оставьте его. Я не нуждаюсь в том, чтобы мне делали фонарики.
– Слишком поздно. – Она приподняла промокшие юбки и сделала шаг вперед. – Я уже упала в озеро ради тебя.
Он дотянулся до фонарика первым и достал его из воды.
