Я махнул ему рукой: дескать, помолчи, и достал из багажника ружье. Оно весило около восьми фунтов, а в длину было с мою вытянутую руку, от плеча до кончиков пальцев. Я открыл затвор, повернул ружье дулом к себе и заглянул внутрь. Магазин на четыре патрона – неплохо, но не шедевр. Есть модели и на восемь патронов. Сейчас я держал в руках громоздкую дуру из пластика, который на ощупь напоминал резину. Помню, я тогда удивился, до чего здоровое ружье. Не зря в багажнике оно лежало по диагонали. С другой стороны, таким длинным оставаться ему было недолго. Манчини собирался подпилить приклад и ствол, чтобы обрез поместился под мышкой. А до начала операции ружьям предстояло путешествовать в атташе-кейсах. Я прислушался к лязганью затвора.
Сю посмотрела на меня, потом на Манчини. Он одобрительно кивнул, и я следом за ним. Сю спросила:
– Сколько?
– Три с половиной каждое.
Манчини открыл бумажный пакет с деньгами и достал пачку банкнот в ринггитах. Отсчитав десять тысяч пятьсот, он передал деньги Сю, а та вручила их Харрисону. Такая последовательность действий была продумана заранее, чтобы Харрисон не приближался к нашему «золотому запасу».
– Боекомплект? – спросила Сю.
– Есть картечь 00, «магнум» два с половиной дюйма, заводская набивка. Коробка двадцать пять штук за пятьсот.
– Нам нужно две.
– Для начала я хочу посмотреть, как вы, парни, уложите ружья в свой багажник. После этого передам вам боекомплект. Идет?
Сю покосилась на меня. Я кивнул, подошел к багажнику Харрисона и выбрал три самых красивых ружья, которые, как ценный груз, перенес в нашу машину. Я уложил их в багажник и захлопнул крышку. Все это время я спиной чувствовал устремленные на меня взгляды остальных.
Что-то было не так.
Я не суеверен, но опасность чую кожей. У каждого профессионального призрака обостренная интуиция. Без этого в нашей работе нельзя, мы же должны предугадывать момент, когда следует исчезнуть. И раньше случалось, что я отказывался от выгодных предложений, если чуял неладное. Вот и сейчас я почти не сомневался, что Харрисон темнит. Не понимая, в чем подвох, я колебался, вместо того чтобы дать Сю и Манчини команду уходить, – ведь все вроде шло как по маслу. Поэтому я облокотился на багажник и стал ждать, пытаясь успокоиться. Только руки непроизвольно сжались в кулаки.
Манчини отсчитал деньги за боекомплект. Так же, как перед этим, передал их Сю. Харрисон выхватил у нее из рук бумажки и сунул в карман, не пересчитывая, потом открыл пассажирскую дверь своего «монтего» и вытащил две большие коричневые коробки с патронами. Кинул мне одну коробку, за ней вторую. Я поймал их и положил на заднее сиденье. Потом открыл одну, проверил, те ли патроны в коробке, и, подняв вверх большие пальцы, подтвердил, что все в порядке.
Харрисон кивнул в мою сторону:
– Ты ведь призрак, верно?
– Нет, – сказал я. – Обычный кассир.
– Да ну? Насколько я знаю, кассиры не занимаются ограблениями.
– С чего ты взял, что мы затеваем ограбление?
– Я слышал, ты договаривался о паспортах.
– Не верь слухам, – сказал я.
– Неужели? Говорят, вы раздобыли самые крутые документы. С настоящими голограммами и всем прочим. Говорят, ваши паспорта даже паспортное агентство не отличит от настоящих.
– Да нет, – сказал я. – Не такие уж они и крутые.
– Да ладно, – сказал Харрисон. – Дай хоть взглянуть.
Больше всего мне хотелось заткнуть ему пасть. Вести с ним беседу было так же противно, как и работать. Меня раздражало в нем все: род занятий, внешность, дыхание, идиотский акцент. Я хотел одного – поскорее вернуться в город, к своим делам. Короче, я ослабил контроль. Меня отвлекало странное ощущение, нараставшее внизу живота.
Я достал из внутреннего кармана пиджака паспорт на имя Джека Делтона и передал ему. Он потер пальцами ламинированную страницу, проверяя текстуру, потом пролистал книжицу до страницы с вклеенной фотографией. Пристально вгляделся в лицо на фотографии, потом посмотрел на меня и снова на фото.
– Красивая работа, – сказал он. – Где достал?
– У «дирижера», – сказал я. – Ты все?
Харрисон вернул мне паспорт, ухмыльнулся и подмигнул, как закадычному дружку.
– Да, – сказал он. – Всё. Захочешь перепродать, звони, идет? – Не вопрос.
Я следил за Харрисоном, пока мы садились в машину. Сначала сел я, потом Манчини и, наконец, Сю. Закрывая дверцу, Сю махнула Харрисону рукой, словно говоря: приятно было иметь с вами дело. Он махнул в ответ, а потом сложил пальцы, словно прицеливаясь в нас, спустил большим пальцем воображаемый курок и выкрикнул: «Пиф-паф!»
Неприятное чувство, что мы совершили какую-то страшную ошибку, не желало уходить. Самое плохое, что я никак не мог в нем разобраться. Мы завели двигатель. Сю с облегчением выдохнула: дело сделано. Манчини все сжимал и разжимал кулаки, чтобы успокоиться. Я сделал глубокий вдох и задержал дыхание. Все нормально. Но я обрадовался раньше времени.
Потому что гнетущее чувство снова накатило, с удвоенной силой.
И вот тогда до меня дошло. Прозрение пробило мне голову, подобно пуле пятидесятого калибра. Я выругался про себя. Будь я чуть умнее, раньше догадался бы, в чем дело. Черт! Это же было так очевидно. Я попытался взять себя в руки.
– Постой-ка, – сказал я, хлопнув Сю по плечу. – Я сейчас вернусь.
Я вышел из машины и прикрыл глаза рукой от яркого солнца. Увидев, что я возвращаюсь, Харрисон вылез из машины и удивленно посмотрел в мою сторону.
– Проблемы? – прокричал он.
– Нет, – крикнул я в ответ. – Просто хотел у тебя кое-что спросить.
Я шел быстрым шагом, стремительно сокращая расстояние между нами. Харрисон привалился к багажнику своего «монтего» с пакетом чипсов в руке и улыбкой на губах.
– Что такое? – спросил он.
– Хочу кое-что прояснить.
– Деньги я не возвращаю, если ты об этом.
– Нет-нет, я не о деньгах.
Я приблизился к нему почти вплотную. Он держался спокойно. – Слушай, старик, я думал, дело закончено.
– Всего один вопрос, – сказал я.
– Хорошо, валяй.
– Откуда ты узнал, что у меня с собой паспорт?
Я не стал дожидаться его ответа. Прежде чем он успел что-либо сообразить, я рванулся вперед и выхватил револьвер у него из-за пояса. Нас разделяло не больше фута, поэтому я хорошо видел выражение его глаз, когда навел на него ствол. Он попытался вырвать у меня револьвер, но было слишком поздно. Я взвел курок, уперся стволом в его солнечное сплетение и нажал спусковой крючок. Он стоял настолько близко, что, стреляя, я ощутил его дыхание.
Бах!
Пуля сбила его с ног. Его тело обмякло и повалилось в сторону, прямо в придорожную канаву. Я почувствовал запах пороха и увидел дымок из ствола. Галдели потревоженные птицы.
