— Так ты в Нью-Йорк через Москву полетишь? — уточнил он.
— Да. У меня целый день между рейсами.
— Отлично. — Лобанов снова обрадовался. — Дай мне знать когда — я тебя встречу.
— Да не стоит, что вы? Зачем вам такие хлопоты?
Но Лобанов не сдавался:
— Не, ты позвони, позвони! Если встретить не смогу, то хоть в городе пересечемся, охота посмотреть, какой ты, я ж с твоим отцом тебя из роддома забирал.
Вот! Что и требовалось доказать! Чужой дядя увидеть хочет, неужели же родной отец не хотел? Нет, с ним что-то не так, надо его найти во что бы то ни стало! А мама с Сергеем, скорее всего, просто ревнуют меня. Понимаю, конечно. Надо бы их тактично убедить, что моя встреча с отцом никак не отразится на нашей семье.
В аэропорт меня отвозил Сергей, с мамой расцеловались дома, она сунула в мой чемодан объемистый пакет:
— Я тут сувениров всяких русских набрала, ложек-матрешек, пригодятся! Звони почаще, и по электронке чтоб каждый день писал!
Сергей казался мне грустным, и по пути я завел настоящий мужской разговор:
— Серега, если ты думаешь, что я найду в Америке отца, а вас с мамой брошу, то ты не прав!
Он хмыкнул:
— Ты серьезно, что ли?
— Да, — стоял я на своем, — ты пойми, я просто хочу его увидеть, мне кажется, что ему там очень плохо, а мы все на него обиделись и никто его не поддерживает.
— Ну-ну! Ладно, не очень-то я хочу, чтоб ты нашел его, но если встретитесь, значит, так оно и надо, ты уже взрослый.
Остаток пути я горячо заверял Сергея, что его тоже считаю своим отцом и очень к нему привязан. Заодно рассказал, что недавно вычитал, как ливерпульские ученые провели исследования и сделали ошеломляющее открытие: оказывается, каждый двадцать пятый отец не является биологическим для своего ребенка и ни черта об этом не знает, а тянет себе лямку добропорядочного семьянина и замечательно любит всех своих детей.
— Представь, — предположил я. — Если бы ты вдруг попал в эти четыре процента обманутых отцов? Ты бы растил чужого мальчика как своего, да и все! А тут у вас с мамой все по-честному.
Серегу это почему-то рассмешило:
— А мораль-то твоей проповеди в чем?
— В том, что, если поставить на одну доску биологическое родство и духовное, еще неизвестно, что перетянет. А у нас с тобой — настоящее духовное родство! Поэтому не нервничай и не переживай за меня, и маме все это расскажи, чтоб не надумывала себе чего.
— Эх, Вася-Василек! — вздохнул Сергей, и мы приехали.
Он проводил меня до зала регистрации, мы пожали друг другу руки. Потом подумали и крепко обнялись.
— Будь во всем мужиком! — напутствовал он меня. — И звони почаще. А то мне тут в Москву надолго уехать придется. Мать с Юлькой без нас скучать будут.
— И доводи все дела до конца! — продолжил я, это была наша с ним присказка.
Я улетел. В Москве из аэропорта позвонил Лобанову и договорился о встрече, он пригласил меня к себе домой. Времени было еще целый вагон, я переехал в Шереметьево-2, сдал чемодан в камеру хранения и налегке поехал в Москву. Ура, я — свеж, я — молод, я — влюблен! Про влюблен, конечно, неправда, но на душе было хорошо и свободно.
Я побродил по Арбату, перекусил в кофейне на свежем воздухе и поехал в гости, купив по пути подарочную бутылку коньяка.
Александр Игоревич очень подготовился к нашей встрече и накрыл, по его определению, холостяцкий стол, на котором присутствовали бутерброды с икрой, колбаска салями, тарелка с фруктами, салат из овощей, что-то вроде стейков из супермаркета и бутылка клюквенной водки.
— Ну ты и вырос, — сразу обрадовался он. Я думаю. После роддома-то! — Такой парень красивый стал! Давай, давай к столу. И рассказывай все подряд. Про себя, про мамку. Мы же одно время все втроем дружили! Твои и я! Я после института сразу в Москве старт взял, сначала перезванивались, а сейчас почти и не общаемся, все недосуг, а жизнь-то идет! Вон уже дети какие большие стали! Моему уже скоро семнадцать! Но у меня не задалось. Три раза женился, а вот опять — временно холостякую. А у твоих-то такая любовь была, и вот надо же — вся жизнь в разлуке! Ну давай! — Он поднял рюмку.
Я немножко растерялся от полученной информации. Видимо, Александр Игоревич и правда давненько нам не звонил, лет двенадцать, как минимум. Мы начали пить водку, а я осторожно живописал события последних лет. Про себя и маму в основном. Узнав, что она вполне благополучно директорствует в своем институте, Лобанов порадовался и отметил, что у нее всегда мозгов хватало, в ответ я проникся гордостью. После третьей рюмки дядя Саша, как он теперь велел себя звать, уточнил:
— А чего телефоны отца в Америке разыскиваешь? Потерял, что ли?
Я немного подумал и подтвердил, что и правда потеряли, при переезде на новую квартиру. Пять лет назад.
— И этот говнюк за пять лет не смог сам вас найти? — удивился дядя Саша.
— Ага, — подтвердил я. — Мы же переехали.
— Не, ну все равно мог бы! Хотя, — призадумался он. — Я-то в Америке почти десять лет назад был. Не очень-то он там жировал. Таксистом работал, в какой-то торговой фирме — представителем. Потом, правда, в недвижимость подался, вроде надежды были. Но кто его знает, как сложилось…
Вот! Вот!! Я же говорил, что не зря папа пропал! Плохо ему там! Плохо! А куда ему возвращаться?
В результате встречи бутылка «клюковки» опустела, а дядя Саша выдал мне все имеющиеся у него телефоны и обнадежил, что, даже если все и поменялось, я все равно найду. Я показал дяде Саше подарок, который купил папе, — командирские часы.
— Отличная вещь! — похвалил он. — Как раз из нашего времени подарок и память хорошая.
В глубине души я с облегчением вздохнул, очень уж долго я придумывал, что купить, пока решился на часы.
К вечеру мы вызвали для меня такси, долго рядились, кто его оплатит, победил дядя Саша, и я отбыл в аэропорт, поклявшись, что на обратном пути из Америки обязательно его навещу с новостями, в противном случае — гадом буду! При этом дядя Саша очень настойчиво пытался всучить мне сотку баксов на карманные расходы в Америке (дело молодое, всегда сгодятся!), но я отбоярился. Потом, уже в Америке, нашел свернутую трубочкой купюру в кармашке рюкзака.
В аэропорту, за час до отлета, должно было состояться историческое слияние нашей всероссийской суперстуденческой группы, что и произошло. По всей необъятной родине нас набрали девятнадцать человек, причем всего четыре девушки, что показалось мне явной дискриминацией. Мы быстренько перезнакомились. Из Владивостока я был один, пятеро — из Москвы, остальных собрали по другим городам.
Девчонки были ничего: современные, длинненькие, при ногах. Двадцатым членом нашей делегации была дамочка лет шестидесяти, достаточно активная и весьма демократично одетая, которая представилась нашим координатором и попросила называть ее Ветой. Мы не возражали, я вообще помалкивал, боясь, что запах «клюковки» испортит первое впечатление обо мне.
