Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Отправив «смелого» в соседнюю комнату, Гулькин вопросительно взглянул на Виктора:
– Что ж, братишка, чует сердце, оба мы с тобой правыми оказались, мутный этот Залесский, что то болото. Из плена, значит, с товарищами бежал, да только все они как один погибли, только он и уцелел. Пока лесами шел, и оружие нашел, и жратву – во повезло? Валенки не так чтобы новые, но никак не похоже, что шибко долго носились. Потом ополченцев встретил – последнее, скорее всего, случайность, но тоже крайне удачно совпало. Верно излагаю?
– Однозначно, – хмыкнул товарищ. – Только лицо у тебя, Саш, что-то не шибко довольное, а вовсе даже наоборот, озадаченное. Угадал?
– Есть такое дело.
– Поясни?
– Да, понимаешь… допустим, он и на самом деле вражеский диверсант, имеющий целью выйти к нашим под видом окруженца, втереться в доверие – и все такое прочее. А что документов не имеется – ну, так мало ли? Время сейчас такое, всякое случается, не он один такой. Но уж больно легенда зыбкая, сам же видишь, все белыми нитками шито. Гнилыми причем. Потянешь за кончик, дернешь посильнее – все и порвется-посыплется. Как считаешь?
– Тоже согласен. Но есть пара нюансов. Во-первых, ну никак он не мог предположить, что в этой деревне, которую и немцы-то стороной обходили, наткнется на контрразведчиков. Никак! Их ведь сюда раненый комиссар вывел. Который, как я понял, единственный, кто может поручиться за остальных, поскольку документов ни у кого нет, а он их, так сказать, лично знает. Для нашего диверса – опять же удача, причем весьма и весьма существенная. Теперь второе. До наших отсюда не столь уж близко, и по дороге всякое может произойти. Вдруг да удалось бы вражине все так провернуть, чтобы в итоге из лесу только он да комиссар вышли. Согласен, тоже вилами по воде писано, но возможно ведь? Возможно. Правда, тут ему облом случился, Пряженцев этот шибко плох, без транспорта живым вряд ли доставишь. Пришлось сидеть в деревне и ждать, чем все закончится. Но ведь и транспорт можно добыть, а? Те же сани, как мы и планировали. А остальные? Остальных в расход, разумеется. У него автомат и пистолет, у других только винтовки с несколькими патронами на ствол, а кругом лес и сугробы по колено. Снегом трупы закидал – до весны искать можно. Да и кто бы их искать стал, с какой стати? Комиссар вторые сутки без памяти, ничего ни подтвердить, ни опровергнуть не сможет, а этот в конечном итоге его спасителем окажется… Ну, логично изложил?
Гулькин задумчиво побарабанил костяшками пальцев по столешнице:
– Логично, Витя. Все?
– Почти. И последнее, это уж третье. Помнишь, что нам на крайнем инструктаже товарищ «Первый» говорил? Перед самым выпуском? Что сейчас, после того как фрица из-под столицы погнали, абвер будет массово забрасывать в ближний тыл и прифронтовую полосу разведгруппы? В том числе наспех сформированные и не прошедшие полный курс подготовки? Из всяких предателей, перебежчиков, недовольного советской властью элемента? Вот я и подумал – может, и этот Залесский из таких?
– Так то группы, а он – один, – засомневался Александр.
– Саша, тут вариантов можно море разливанное набросать. Не там фронт перешли, наткнулись на наших, остальных перебили, а этот живым ушел. Забрасывали по отдельности, но в точку встречи никто не вышел. Или он и вовсе одиночка, с каким-то особым заданием – мало ли? Связной, к примеру – чем не вариант? И вообще, Саш, к чему на кофейной гуще гадать, вот сейчас и спросим. Так чего, зовем?
– Зовем, конечно, – внутренне собравшись, кивнул Гулькин. – Витя, помнишь?
– Не переживай, командир, даже не рыпнется, гадина. Я вот туточки стану, если понадобится, в полсекунды у него за спиной окажусь да скручу. Саш, ты б оружие на всякий случай приготовил, мало ли что.
– Тогда начали, – ухмыльнувшись, Александр переставил свечи так, чтобы та, что подлиннее, оказалась ближе к краю стола, где разместится подозреваемый. Хоть как-то его лицо и руки осветит, а писать? Писать он сейчас и вовсе не собирался, разве что вид делать, чтобы раньше времени подозрений не вызвать. – А оружие, Вить, мне, надеюсь, не понадобится. Он нам живой нужен. Даже если я пистолет за ремень на пузе запихну, стол помешает вовремя достать, только лишнюю секунду потеряю. Так брать станем, ручками. Точнее, ты станешь, а я на подхвате. Серегу предупреди, чтобы тоже начеку был, но стрелять не вздумал…
– Присаживайтесь, гражданин Залесский. – Александр кивнул на табурет. – Поговорим, Тимофей… как там вас по батюшке-то?
– Андреевич, – спокойно ответил тот, устраиваясь на предложенном месте. Пока садился, мазнул по комнате быстрым внимательным взглядом от стены к стене – не следи Сашка за ним ОСОБО, ни за что бы внимания не обратил. Другие так не делали, думая совсем о другом. Вот, значит, как? Обстановку изучаем? Интересненько. Наверняка и стоящего со скучающим видом в метре от стола Карпышева заметил. Не самого Витьку, в смысле, а то, где и как тот стоит. Вот только, понял ли? Кто его знает, может, да, может, нет… Если понял, то хреново. Но теперь уж ничего не изменишь, нужно продолжать, придерживаясь первоначального сценария.
– Рассказывайте. Коротко, без воды и ненужных подробностей. Где служили и воевали, как попали в плен, как удалось бежать, где и каким образом добыли оружие. Руки прошу держать на столе перед собой. Ясно?
– Так точно, – кивнул Залесский. Не совсем по уставу, конечно, но и ничего особо крамольного в этом старорежимном ответе нет. С подобным Сашка еще во времена довоенной пограничной службы сталкивался. Однажды даже к политруку за разъяснениями подошел. Тот и пояснил, что хотя в действующем уставе ответы «так точно» и «никак нет» отсутствуют, прямого запрета на их использование не имеется. Поскольку в Рабоче-Крестьянской Красной Армии служат и участники Гражданской войны и даже империалистической, которые к подобному привыкли. После чего посоветовал не маяться дурью и не отвлекать занятых людей, а больше времени уделять боевой и политической подготовке да рубежи Родины получше охранять…
– Слушаю? – Гулькин взял карандаш, прикрыв блокнот сложенной лодочкой ладонью.
– Залесский Тимофей Андреевич, одна тыща девятьсот пятого года рождения, беспартийный. Красноармеец, младший сержант…
«Вот ты уже и соврал, – внешне никак не отреагировав, механически отметил Александр, продолжая возить грифелем по бумаге. – У младшего сержанта на петлице два треугольника, а у тебя след явно от трех. С чем тебя и поздравляю. Хотя… недоказуемо, скажет, что разжаловали, и все дела. Как тут проверишь? Никак. Или вовсе не его гимнастерка, своя, допустим, порвалась. Но запомнить – запомним».
Из рассказа выходило, что во время последнего боя его оглушило близким разрывом, после чего очнулся Залесский уже в плену. Без документов и оружия, среди таких же, как и он, бедолаг, которых гитлеровцы, согнав в колонну, куда-то вели. Как вскоре оказалось – на территорию временного фильтрационного лагеря. Никаких допросов фашисты не проводили, просто согнали пленных на огороженную колючей проволокой поляну, где он и просидел, едва не загнувшись от мороза, почти сутки. А на вторые решил бежать, поскольку понимал, что силы на исходе и через день-два он уже ничего не сумеет сделать. Подговорив троих красноармейцев, дождался ночной смены караула и покинул лагерь, разрыв снег и приподняв нижний ряд колючки найденной палкой.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
