1
Середина осени, серая, необычайно холодная и от того колючая, оставила дороги сухими. Над убранными полями носился злой порывистый ветер, старики поговаривали, что зима придет лютая, как бы даже не со снегами, хотя в последнее не верил никто – мыслимое ли дело, снега на Бранти? Лет тридцать назад такое действительно случилось, но тогда белый ужас накрыл всю Пеллию до самого Юга, и только молитвы в тысячах храмов спасли народ от гибели. Молились и сейчас, молились истово, однако просили у богов не хорошей погоды, а – окончания войны, измотавшей всех вокруг до крайней, как думалось уже, степени.
Остров Бранти, предвратье Средней Пеллии, с конца лета стал одним из последних крупных очагов обороны Претендентов, теснимых силами Трона после тяжелого поражения, которое Южная Звезда потерпела на равнинах Наэра, рискнув наступать без резерва артиллерии. Резерв тот, а точнее – артиллерийский парк, задачей которого был решающий удар в развитии атаки, – взорвал, по слухам, некий королевский инженер, сумевший пробраться со своим отрядом через вражеские позиции и дойти до старинного замка, в котором Претенденты хранили сотни, а может быть, и тысячи, своих новейших пушек. Имя инженера хранилось в тайне, известно лишь было, что сам Улла, господин Конюший правой стороны, осыпал его невиданными ранее милостями.
В войсках об этом говорили много всякого, однако ж – только в отсутствие офицеров.
В канун дня святителя Ривни, серым и ветреным полднем, обещающим скорое похолодание, вдоль третьей линии полевых позиций полка барона Метца неторопливо ехали двое вельмож в начищенных доспехах, а с ними – странного вида седоусый господин, явно не пеллиец внешностью. Казался он не стар, но и не молод, острые темные глаза прятал за окулярами в золотой, с крохотными изумрудами оправе; на нем был синий полуплащ нежного бархата, подбитый серебряным мехом какого-то диковинного зверя, да еще – прикрытый сверху сложным чешуйчатым наплечником, а рядом с седлом висела широкополая шляпа, отделанная полосками стали.
Чуть позади маленького отряда равнодушно болтались в седлах два сержанта с нарезными ружьями столичной работы. В обычных полках такого оружия не видали: старый солдат, сидевший на поваленном бревне у давно сожженной корчмы, окинул сержантов заинтересованным взглядом и понимающе присвистнул.
Иноземец в окулярах у него такого интереса почему-то не вызвал.
Через сотню локтей после корчмы отряд довернул правее и принялся взбираться на холм, где виднелась пара больших палаток, над которыми вился сизый дымок. Время от времени шуршание ветра разрывалось звонкими ударами металла о металл, потом снова наступала тишина.
Богато украшенные кони поднялись по тропе на вершину холма, и молодой дворянин, что ехал первым, спрыгнул на землю. Под боковым пологом палатки у наковальни возился, отложив в сторону молоток, высокий худой мужчина в грязном, местами прожженном, сером халате. На голове у него красовалась плотная суконная шапка, к которой были приделаны здоровенные защитные окуляры желтого стекла.
– Эй, ты, – позвал вельможа, расправляя юные свои усы, – скажи-ка нам, где твой хозяин?
Кузнец аккуратно умостил возле наковальни какую-то железку, поднял вверх свои желтые стекла и удивленно уставился на юношу.
– Хозяин? – повторил он.
– Да-да, – в голосе молодого вельможи прозвучало раздражение, – где, я спрашиваю, твой хозяин?
– Там, – кузнец воздел вверх указательный палец, после чего повернулся к гостям задом и заорал что есть мочи: – Охрана! Сволочи, за что я плачу вам деньги?! Как эти красавцы оказались внутри периметра?!
– Все в порядке, ваша милость, – раздался спокойный голос из кустов на подошве холма, – мы пропустили их потому, что эти люди несут на себе флажки командующего.
В следующий миг сержанты обреченно бросили на землю свои ружья: на них смотрели стволы четырехзарядных карабинов. Стрелки в зеленых мундирах королевского инженерного корпуса выступили из пожелтелых кустов неожиданно, и сомневаться в их намерениях не приходилось. Юный дворянин-порученец схватился было за меч, однако у его руки сам собой вырос коренастый младший лейтенант с длинными висячими усами: лицо его выражало такое невыносимое презрение, что вельможа чуть не заплакал.
– Ваша милость, – выплюнул ему в лицо лейтенант, – изволили оскорбить господина тайного советника третьего ранга, в должностном порядке приближенного к его милости господину Конюшему правой стороны… Н-надеюсь, – лейтенант продолжал плеваться, – вам должно быть известно, какие наказания полагаются за такие вещи в условиях войны, кою Трон ведет за свои права.
