— Я думал, ты ее еще любишь. Во всяком случае, эта глупая курица так сказала. А ты никогда никого не любил, правда? — Тут он резко изменился в лице. Рот у него перекосился, глаза расширились. — Вот почему ты ее убил. Убил мою Ондин!
— Нет, Уэйд, это был не я. Вспомни! Ты очутился там первый. Ты видел, как она упала.
— Это я ее столкнул, — жутким, безжизненным голосом сказал он. — Но убил ее ты. Ты заставил Ондин поверить, что любишь ее. Она носила моего ребенка, Шон. Моего! Я любил Ондин, но потом появился ты и женился на ней. Ты заставил ее тебя полюбить. Это ты вынудил меня ее столкнуть!
Шон бросил очередной быстрый взгляд на скалу. Лора уже поднялась наполовину и была почти в безопасности.
Уэйд подошел к нему поближе, но не настолько близко, чтобы можно было хвататься за пистолет. Казалось, он готов был выстрелить в любой момент. Шон слегка согнул колени, готовый в любой момент сделать выпад.
— Уэйд, но ты ведь уехал путешествовать, помнишь? Ондин нужно было что-то предпринять, у нее должен был появиться ребенок, и она испугалась. Когда мы поженились, я не знал, что она беременна. Я не знал, что вы любили друг друга.
— Ты все знал! — крикнул Хэллоран, сделав угрожающее движение рукой. — Ты соблазнил ее, тебе это было не впервой. Вспомни-ка официанток, деревенских девок и даже ту шлюху, дочку викария! Ондин была для тебя лишь очередным трофеем, разве не так?
Его голос понизился до шепота, и море почти заглушило его. Хэллоран посмотрел Шону в глаза — казалось, будто он в совершенно здравом уме.
— Но я любил ее, Шон! Любил больше всего на свете!
Шон в последний раз взглянул на Лору. Она уже бежала, но не прочь, как он ожидал. В вытянутых над головой руках она держала большой камень.
Как только она ударила Уэйда, Шон бросился вперед.
Хэллоран покачнулся от удара, но не упал. Шон схватил его за руку и стал отнимать револьвер, который выстрелил в воздух. Наконец Шону удалось завладеть оружием Хэллорана. Он отскочил назад и прицелился.
— Встань за мной, Лора! — приказал Шон, испугавшись, что Хэллоран будет ею прикрываться.
Тряся головой, Уэйд стал отступать назад, громко повторяя:
— Ты не победил, Шон! Она будет моей! Моей!
Шон шел за ним, не в силах предотвратить то, что должно было произойти.
Уэйд дошел до края скалы, до того самого места, где Лора отчаянно карабкалась наверх, и прыгнул вниз, раскинув руки.
Опустив пистолет, Шон еще долго смотрел на то место, где только что стоял Хэллоран. Потом он решил взглянуть вниз, хотя в том, что Уэйд мертв, можно было не сомневаться. Он слишком далеко прыгнул и не смог бы уцепиться за выступ скалы. Все было кончено. Шон обернулся и увидел, как приближается Лора. Глаза у нее горели. Она снова подняла камень, которым ударила Уэйда, и обрушила его прямо на ногу Шону, крикнув:
— Болван!
Шона пронзила боль.
— Черт возьми, Лора! Ты сломала мне пальцы!
— Лучше бы я сломала тебе шею, идиот! Что ты хотел доказать, когда вышел из сосняка: «Уэ-э-эйд, я зде-есь!» Да ты такой же сумасшедший, как и он! У тебя даже оружия не было! Но ты не боишься пуль — они от тебя отскакивают, правда же?! Стоял тут как пень, будто тебе на все плевать! — И она пнула его по ноге — не по той, на которую упал камень, а по другой. — А тем временем я все ногти себе переломала, чтобы не упасть в океан! — И она снова собралась его пнуть, но на этот раз Шон отскочил.
— Но, Лора…
— Я пошла домой! — заявила она.
— Там, в сосняке, конь! — крикнул он ей вдогонку.
— Вот и отлично! — ответила Лора. — На нем я и ускачу! Безмозглый дурак, идиот… — Остальные слова унес ветер.
Шон сел на холодную землю и с глубоким облегчением вздохнул. Все закончилось. Они живы.
Вдвоем на мерина все равно не усесться.
Он кисло улыбнулся, вспомнив о том, что она ему наговорила. Вот и хорошо: другая на ее месте просто грохнулась бы в обморок, но Лора, конечно, не из таких. Ее нужно положить в теплую ванну и приласкать, тогда она перестанет злиться. Он сам этим займется, когда распорядится насчет тела Уэйда. Шон медленно встал и заковылял по направлению к дому. Дом для него теперь там, где находится Лора.
Любовь… Черт побери, это чувство так прекрасно, что он каждому пожелает испытать его. Подумать только, а ведь он чуть было от него не отказался! Уэйду Хэллорану он сочувствовал и почти понимал то безумие, которое им руководило. Разве сам он не ощутил неудержимый порыв к мести, вообразив, что Лора погибла?
«Любовь может и сотворить человека, и погубить его», — решил Шон, не без гордости за столь глубокую мысль. Возможно, Байрону удастся выстроить серьезный труд на этой теории, если этого еще не сделал Байрон настоящий.
Прошло четыре часа. Шон, прыгая на одной ноге и держась за стены, наконец вошел в маленькую гостиную. Лоры там не было. Байрон поприветствовал его бокалом бренди.
— Сынок, не знаю, как ты, а я сегодня лишился десяти лет жизни. Как нога?
— Болит, — ответил Шон, поморщившись. — Но все цело. Доктор Фолсон осмотрел меня, пока доставали тело. А потом он подвез меня домой на своей двуколке.
— Я так и думал. Хорошо, что мы с тобой встретились в сосняке и тебе не пришлось далеко идти. — Нахмурившись, он кивнул на ногу Шона. — Не понимаю, почему Лора оставила тебя там в таком состоянии.
— Ну-у, я сам отослал ее домой. Слушай, Байрон, ты знаешь о лошадиной болезни, которая передается через укусы насекомых? Доктор Фолсон подробно мне о ней рассказал. Довольно редкая болезнь, опаснее всего для арабских скакунов.
— Нет, я о такой не слышал. Вот уж не предполагал, что ты так интересуешься лошадьми.
Шон широко улыбнулся.
— Только одной. Но она уже умерла.
— Понятно, — озадаченно сказал Байрон.
— Лора у себя? — спросил Шон, поднимаясь по лестнице. Он чувствовал небывалый душевный подъем. Все ее слова — правда. Она ему не лгала. Теперь появились доказательства этому, хотя, по правде говоря, они ему совсем не нужны. Он не мог дождаться, когда наконец увидит ее, обнимет — и останется с ней до конца жизни…
— Шон! — воскликнула Лора и бросилась ему на шею. — Я так волновалась! Я бы никогда тебя не бросила, но я была так расстроена. Тебя чуть не убили из-за меня…
Когда они наконец оторвались друг от друга, он быстро сказал:
— Я люблю тебя, Лора. И нашего ребенка тоже. Я знаю, что он мой, в этом нет никаких сомнений. Я верю всему, что ты мне говорила, каждому слову. И о лошади тоже — особенно о ней. — И он быстро продолжал, чтобы она не успела вставить ни слова: — Слава Богу, ты будешь жить! Я не устаю благодарить Господа за это каждый день. — Шон обнял ее так крепко, что у нее перехватило дыхание. — Я так рад, что у нас впереди есть будущее. А ведь оно у нас есть, правда?
