XVI
ПРОБУЖДЕНИЕ ЛЬВА
Вернувшись из Михайловского дворца, император Николай Павлович около получаса беседовал наедине со своим ближайшим фаворитом, сверстником и поверенным многих тайн его личной жизни, и тот вышел от государя озабоченный данным ему поручением, но, видимо, успокоенный относительно того гнева, который так напугал его при выходе из концертного зала.
По возвращении из концерта серьезно беседовал с Софьей Карловной и Бетанкур, от которого тоже не скрылось гневное настроение государя в момент его отъезда из Михайловского дворца, и так как он уехал тотчас после своего довольно продолжительного пребывания в уборной княгини Софьи Карловны, то всегда ловкий и пронырливый флигель-адъютант мучился сомнением, не она ли чем-нибудь прогневила державного властелина. Он осторожно выспросил ее о сюжете ее беседы с государем, и она, принимая эти расспросы за признаки его ревности и желая успокоить его, значительно смягчила подробности своего характерного разговора с императором.
Бетанкур, внимательно слушавший ее, подметил некоторую неискренность в ее передаче и остановил ее нетерпеливым замечанием:
— Да ты, сделай одолжение, ничего не скрывай!.. Прямо и откровенно рассказывай мне все! Ты лгать не умеешь, и я по твоему тону слышу, что ты что-то скрываешь и чего-то не договариваешь.
— Я не хотела огорчать тебя, Александр, — нежно, почти робко заметила Софья Карловна. — Ты мог подумать… мог заподозрить…
Он вспыхнул.
— Что такое? Что я мог подумать и «заподозрить»? В какой еще глупости ты вздумаешь обвинять меня?
— Спасибо тебе за то, что ты так свято и так глубоко веришь мне! — сказала княгиня, прижимаясь головой к его плечу.
Бетанкур отстранил ее и, встав из-за чайного стола, начал нервными шагами ходить взад и вперед по комнате.
Софья Карловна с удивлением и почти с испугом следила за ним. Она видела и понимала, что он чем-то недоволен, и это непривычное для нее недовольство так сильно взволновало ее, что она решилась рассказать Александру Михайловичу все, неожиданно вызвав тем самым необычайное волнение.
— Во всяком случае, мне не хотелось бы, чтобы ты мою голову подставляла под его гнев из-за твоей дикой фантазии!
— Ты шутишь, Александр? Что ты называешь моими «дикими фантазиями»?
— Все те дерзости, которыми ты ответила на слова государя, и тон, которым ты позволила себе говорить с ним и которого он до сегодня, конечно, никогда не слыхал и, по всей вероятности, никогда впредь не услышит!
Так резко и грубо Александр Михайлович еще никогда не говорил с княгиней, и она сидела перед ним, вся охваченная каким-то странным, непонятным чувством. Перед ней словно новый мир открывался, у нее в душе точно свет какой-то погасал.
— Что ты говоришь? Боже мой, что ты говоришь? — могла только выговорить она.
— Я говорю, что я ни за чьи в мире безумства не намерен платить своей карьерой и что я не для того с таким трудом добивался флигель-адъютантских аксельбантов, чтобы поплатиться ими за твои театральные выходки и старосветские гримасы!
Софья Карловна откинулась головой на спинку кресла, сложила на коленях свои красивые руки и сидела неподвижно, как загипнотизированная. Ей казалось, что она видит страшный сон, и ей мучительно хотелось проснуться.
Бетанкур тоже упорно молчал, большими шагами меряя зал вдоль и поперек.
— Что теперь будет?.. Что будет? — проговорил он, наконец, останавливаясь перед окном и горячим лбом прикладываясь к холодному стеклу рамы.
Софья Карловна откликнулась на это восклицание, которого положительно не понимала.
— Да объясни мне, пожалуйста, чего ты боишься? И при чем тут ты? Ведь беседовала с государем я!
— А что ж, тебя в армию тем же чином сослать можно? Или от двора тебя отчислить?.. Или в солдаты, наконец, разжаловать?..
— Но я полагаю, что и с тобой ничего подобного сделать нельзя, раз ты ни в чем не провинился?..
— Ты «полагаешь»… — передразнил он ее. — Какое мне дело до того, что ты «полагаешь» и чего ты «не полагаешь»? Я забочусь о том, что скажет и сделает государь, а не о том, что в твою голову взбредет!..
Софья Карловна слушала и едва понимала. Так даже тривиальный и невоздержанный князь Несвицкий только изредка выражался. Она встала и молча направилась к двери.
Бетанкур не остановил ее.
— Я пройду к Вове! — сказала княгиня, останавливаясь в дверях.
— И прекрасно сделаешь!.. Не жди меня, ложись!.. У меня сегодня много занятий… Я долго засижусь в кабинете!
— Я могу прийти тоже посидеть с тобой? — робко предложила она.
У него вырвался жест нетерпения и он резко ответил:
— Сделай одолжение, не беспокойся! Я не могу серьезно заниматься, когда мне мешают!
Софья Карловна промолчала. До сих пор она никогда не мешала ему.
Александр Михайлович действительно пришел в спальню только часа полтора или два спустя. Княгиня, все время не спавшая и тревожно прислушивавшаяся к его шагам в кабинете, притворилась спящей, но заснуть смогла только под утро, будучи вся измучена непривычными впечатлениями, вынесенными из беседы с Бетанкуром.
Когда она проснулась утром, его в спальне уже не было. Он пил чай в большом зале, заменявшем столовую по моде того времени, когда отдельные столовые имелись только при исключительно обширных квартирах и при дворцах. Войдя в зал, Софья Карловна тотчас заметила тревожное выражение на его лице и заботливо спросила:
— Что с тобой, Александр?
— Ничего особенного!.. Служебное приглашение во дворец получил, которое не обещает мне ничего хорошего!..
— Приглашение? Что это значит?
— Я ни на кофе, ни на бобах гадать не умею, а потому на твой вопрос сейчас ответить не могу!.. Вот вернусь, тогда посвящу тебя в предмет той беседы, для которой я приглашен.
— Но чего же ты можешь опасаться?
— Ах, Боже мой… Конечно, ничего!.. Вероятно, меня или в чин произвести хотят, или аренду мне предложат.
— Ты шутишь!..
— Что же мне, в самом деле, что ли, аренды добиваться или прямо в генералы проситься после того, что случилось?..
— Но ведь ты за собой никакой особой вины не знаешь? Ты ничего не сделал?..
— Я-то ничего!.. Зато другие за меня постарались!..
— На что ты намекаешь? Ведь не я же могу служить предметом твоего вызова и возможной неприятности для тебя по службе?
— Не можешь, так и говорить не о чем! — резко оборвал княгиню Бетанкур, вставая с места и направляясь в кабинет.
— Ты что же, уже собираешься?
— Разумеется!.. Чего же ждать? Теперь скоро двенадцать; пока я оденусь, пока до дворца доеду… Не заставлять же меня дожидаться!.. Ведь я-то с ума еще не сошел!
