Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
Уходя с работы, Платон спросил дежурную вахтёршу про уборщицу:
– «Галина Александровна! А Вы завтра утром увидите Нину Михайловну?».
– «Нет, Платон Петрович! Я ведь ночью не дежурю!» – гордо ответила интеллигентка.
– «А! Да! У Вас же ведь есть джентльмен!».
– «У меня есть верный паж!».
Да, да, да! Вы же у нас королева! – не стал Платон продолжать вслух.
Галина Александровна вообще была женщиной бомондящейся, строящей из себя знатока культуры, искусств и нравов.
Платон хорошо запомнил её доброжелательные критические замечания на его писанину. Тогда Галина Александровна метко и чётко уловила и указала ему, что он, по её мнению, пишет сходу, не шлифуя текст, не оттачивая мастерство, ни стиль, ни слово.
– «Это, конечно, говорит о Вашей большой одарённости. Но вы ленивы, Платон Петрович. Над текстом надо работать!».
И Платон работал, но не над старым текстом, а над новой информацией.
Её было столько много, а планы были столь грандиозны, что у него почти не было возможности глубоко вникать в правильность написанного.
И самый большой объём информации, особенно порочащей человеческое достоинство, шёл, естественно, от Ивана Гавриловича Гудина.
Платон как-то спросил у него что-то безобидное. Но тот, всё ещё находясь в обиде, промолчал.
– «Ванёк! Ну, ты, прям, как Зоя Космодемьянская!».
И тут же два голоса слились в один. Алексей добавил всем известное:
– «Перед казнью!».
А Платон успел вставить своё:
– «Перед дефлорацией!».
Тогда же Платон решил всё же раскрутить угрюмого Гудина.
– «Ванёк! Тебя Надька имеет, как Сивку-бурку!».
Тот удивился и хотел что-то сказать, но Платон опередил:
– «Нет! Скорее всего, меня!».
– «Вот, правильно!» – обрадовался Иван Гаврилович.
Однако на следующий день вопрос повторился.
– «А вот и Сивка-бурка прискакала!» – обрадовал всех Платон появлением Гудина.
– «Какая я тебе Сивка-бурка!» – возмутился входящий.
– «А, да! Извини меня, я забыл! Ты же у нас конь! Сивый мерин!» – не унимался Платон.
– «Какой я тебе Сивый?» – снова возник обиженный.
В этот миг засмеялся и Алексей, влезая в полемику старцев:
– «Нет, ты у нас только лишь Мерин!».
А Платон тут же снова добавил своё:
– «Так он ещё не сивый, а сизый! Если посмотреть на него!».
– «Сизый голубочек»!» – не удержалась теперь и Надежда.
– «Ты помнишь, как у Александра Сергеевича про Сивку-бурку? Нет?! Не помнишь?! Напомню!» – снова взял слово Платон, пытаясь разговорить, от обиды на весь коллектив, замолчавшего Гудина.
И Платон начал:
– «Сивка-бурка! Вечно ты, как урка! Встань перед едой…».
– «Ха-ха-ха! Такого у Пушкина нет!» – снова влезла Надежда, демонстрируя всем свою эрудицию.
– «А я разве тебе сказал, что цитирую Пушкина?!» – ответил Платон, подразумевая своего друга Александра Александрова.
Оставшись как-то наедине с Алексеем, Платон сравнил себя и Гудина:
– «Так сравни меня и его! У меня высший космический кругозор, или взгляд из Космоса на Землю! А он дальше чужого ануса ничего не видел, не нюхал!».
Но чаще о старце пеклась Надежда Сергеевна. Когда она предложила Платону Петровичу поговорить об Иване Гавриловиче, тот ответил:
– «Нет! Обсуждается всегда ведь нечто! А это ведь ничто! И что тут тогда обсуждать-то? Нечего!».
Позже Надежда спросила Платона:
– «А чего это ты так ругаешь Гудина и посылаешь?!».
– «Надь, ну представь себе! Он хочет меня представить рабочим, чернорабочим. Вот я его по рабочему и послал. Причём исключительно в ответ на его провокацию. Я же никогда первым не начинаю! Мне эти склоки дипломированного ЧМО на хер не нужны!».
И вскоре Платон разразился гневным стихотворением про Гудина:
«Змей – Гаврилыч»
Привыкший к запаху урины,И перст, измазавши в говне,Хоть в мыслях его много тины,Неравнодушен он ко мне.А я ему в ответ, злодею,Поэму целую создал.Так надо Гудину – халдею!Его и змеем обозвал:«Змей – Гаврилыч многоглавыйПолзает, но не летает.В разговорах всегда бравый.Только людям жить мешает.Изогнулся «Пёстрой лентой»В ненависти ко мне лютой.Может, даже эвольвентой?Иль, скорее, эволютой!Он из пасти извергаетНе огонь, а хамство, тупость.Ими он всех отравляет,Превращая мудрость в глупость.Может больно не ужалит?Не смертельно, не опасно?!Или вовсе он отвалит?Ты так думаешь напрасно!Хоть срубай ему все бошкиЗа обидные словечки.Хоть ломай кривые рожки,Изгибая их в колечки.Хоть выдёргивай все жала…Этим дело не поправишь.Всё равно всё это мало.Так злодея не исправишь.Вырастают снова бошки.Отрастают снова жала.Как у чёрта растут рожки,Словно Ёжка их рожала?!Всё равно в нём столько яда!Что посыл мой не напрасен.Удавить бы надо гада.Но не так уж он опасен.Кто не знает горлопана?Его речь ведь ядовита!И Вы слушаете хама,Пока совесть не привита.Вот и вся о нём поэмка.Он большого не достоин.Это что, для Вас новинка?Хоть такого удостоен!».Я всегда всем готов подтвердить:До высокого он не дорос.Любит он всем всегда навредить.В этом гадов он всех перерос.И всегда, чтоб себя обелить,Опираясь на маленький хвост,Он готов всем повсюду «шиздить»,Встав на лапы почти во весь рост.В последний рабочий день лета Платон задал Гудину совершенно безобидный вопрос по работе. Тот ответил ему что-то короткое и нехорошее.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
