— Но даже если купцы и сообщат королю, — продолжал Де'Уннеро, улыбаясь все шире, — у нас есть оправдание для таких действий. Королю Данубу известно об украденных камнях. Разве не его солдаты возвели изменника Джоджонаха на погребальный костер? Если мы представим пропавшие камни как угрозу ему и всему королевству… — Епископ многозначительно замолчал.
Да, мысль эта и в самом деле была очень соблазнительной для отца-настоятеля. Возможно, пришло время для церкви Абеля вернуть себе камни, все камни. Если собрать то, что находится у купцов, это с лихвой возместит украденное Эвелином. Возможно, пришло время для церкви Абеля вновь утвердить себя в качестве главенствующей силы в жизни каждого человека цивилизованного мира.
Какое наследие в этом случае оставит за спиной Далеберт Маркворт?
— В Палмарисе очень большой анклав бехренцев, — во внезапном озарении сказал он. — Сделай их жизнь невыносимой. Пусть у церкви и государства будет как можно больше общих врагов.
Де'Уннеро снова заулыбался; без сомнения, эта мысль ему понравилась.
— А что с камнями? — спросил он. — Я могу продолжать?
Теперь настала очередь Маркворта улыбаться; он понимал, что этот выскочка будет продолжать начатое независимо от того, получит разрешение или нет.
— Да, но не перегибай палку. Король Дануб будет на нашей стороне, в этом я уверен, но только в том случае, если мы не навлечем на себя гнев всего класса торговцев.
На этом Маркворт разорвал связь, и его дух понесся обратно в Санта-Мер-Абель. По правде говоря, его не очень-то волновал гнев купцов или даже самого короля. Он все больше проникался ощущением безграничности собственной власти. Война изменила соотношение сил в королевстве — в пользу церкви. Назначение Де'Уннеро епископом открывало множество крайне интересных возможностей.
Возможности… Возможности… Где предел этим возможностям?
Оказавшись снова в Санта-Мер-Абель, отец-настоятель взглянул на гематит, который сжимал в руке. Какую власть может дать этот новый способ связи! Оказаться в любом месте в любое время, не оставляя никакого следа.
Возможности… Возможности… Что мешает ему добраться таким образом до Урсала, до королевского двора, до самого короля?
Брат Фрэнсис застал отца-настоятеля в прекрасном расположении духа, и это дало ему надежду, что новости относительно Браумина и его единомышленника будут восприняты более-менее спокойно. И хотя в первый момент лицо Маркворта побагровело, он довольно быстро взял себя в руки и даже ухитрился улыбнуться кривой улыбкой.
— Значит, они, все пятеро, сбежали? — спросил отец-настоятель. Фрэнсис кивнул. — Ты уверен, что эти… что Браумин Херд и остальные заговорщики покинули Санта-Мер-Абель?
— Они ушли, отец-настоятель, — ответил Фрэнсис, смиренно опустив взгляд.
— В Санта-Мер-Абель есть где спрятаться.
— Я уверен, что они ушли, — повторил Фрэнсис.
— Они что-нибудь унесли с собой? — В голосе Маркворта заклокотал гнев. Фрэнсис пожал плечами, удивляясь этому вопросу. — Я имею в виду священные камни.
— Нет, отец-настоятель! — выпалил Фрэнсис. — Конечно нет!
— Глупости! Немедленно пошли дюжину братьев произвести проверку всех камней.
— Да, отец-настоятель.
Фрэнсис повернулся, собираясь уйти и ругая себя за то, что не предусмотрел такой реакции Маркворта. Конечно, после первой пропажи у отца-настоятеля должна была тут же возникнуть мысль, не обрушилось ли на них вновь проклятие Эвелина Десбриса.
— Куда ты? — Маркворт вперил в него пронзительный взгляд.
— Вы же сами велели послать братьев сделать опись.
— Когда мы закончим!
Фрэнсис вернулся к столу и замер перед ним, словно ожидая приговора. Маркворт тоже молчал, потирая морщинистый подбородок. Так продолжалось довольно долго, но потом лицо у него прояснилось.
— Да, отец-настоятель, я забыл вам сказать, что наш посудомойщик, Роджер Биллингсбери, тоже сбежал из аббатства, — продолжал Фрэнсис.
— А почему меня это должно волновать?
Брат Фрэнсис во все глаза уставился на него. Разве не Маркворт просил его составить список служащих аббатства? И разве не он высказывал предположение, что, возможно, среди них есть шпион? Внезапно Фрэнсис подумал, не сделал ли он глупость, упомянув о Роджере. Он-то думал, что отец-настоятель, внимательно изучив его список, пришел к тем же выводам, что и он сам; за отсутствием других потенциальных шпионов, Роджер больше всех подходил для этой роли.
— Те, кто работает по найму, по твоим же собственным словам, часто сбегают, — сказал Маркворт. — Ты еще жаловался на это, когда я просил тебя составить список.
Фрэнсис был крайне удивлен тем, что отец-настоятель как будто не улавливал связи между группой Браумина и подозрительным кухонным работником.
— Не понимаю, отец-настоятель, — сказал он. Тот насмешливо взглянул на него. — Не понимаю, почему вы так спокойно реагируете. Я думал, бегство этого юнца приведет вас в ярость.
— В ярость? С какой стати? Не понимаешь, мой юный брат? Бегство Браумина из аббатства означает конец маленького заговора Джоджонаха и одновременно подтверждение его вины.
— А может, они просто испугались? — осмелился спросить Фрэнсис и тут же отступил от стола под пристальным взглядом отца-настоятеля.
— Им нечего было бы бояться, если бы они не отступали от правил ордена, — с кривой улыбкой заявил Маркворт. — Я горжусь тем, что нагоняю на еретиков страх. Когда их схватят — а их схватят, не сомневайся, — нужно будет провести дознание, чтобы разобраться, до какой степени они погрязли в грехе.
Переминаясь с ноги на ногу, Фрэнсис с ужасом представлял себе, на какую судьбу, возможно, обрекли себя Браумин и его товарищи.
— У тебя удрученный вид, брат, — заметил Маркворт.
У Фрэнсиса возникло чувство, будто под испытующим взором отца-настоятеля из него уходит сама жизнь.
— Я просто опасаюсь… — начал он, но остановился, подыскивая нужные слова. — Брат Браумин, конечно, сбился с пути… и остальные тоже…
— Но?
— Но ведь они не всегда были такими! Их сердца отзывались на призыв Господа… по крайней мере, это можно сказать о Браумине.
— И ты веришь, что их можно вернуть на путь истинный?
Фрэнсис кивнул.
— Если проявить терпимость и великодушие. Разве не будет лучше — и с точки зрения ордена, и с точки зрения той памяти, которую вы о себе оставите, — если вам удастся вернуть в лоно церкви этих протеже Джоджонаха? Разве для нашего дела не будет полезнее, если ему послужат таланты брата Браумина? А потом, по всей вероятности, он сам станет яростным критиком Эвелина и Джоджонаха, примером того, кто сначала погряз во тьме, а потом сумел выкарабкаться к свету.
