– Как… – еле выдохнула Катя.
– Не может быть… – пробормотала Маша, оторвав руки от своего красного лица.
– Что вы городите?! – крикнул Андрей так поспешно, что закашлялся, и вынужден был запивать свой кашель все тем же кровавым вишневым соком.
– Ну конечно… она сестра единокровная, но дела это не меняет, – объяснила всем Вера.
– Как это единокровная? – все еще не могла взять в толк Катя, а все остальные вообще утратили всякую способность говорить.
– Так это! – уже со злой усмешкой бросила ей в лицо Вера. Вот он миг ее торжества! Миг победы! Приготовьтесь, фанфары и литавры! Приготовься, Катерина! Интересно, каким сейчас станет твое совиное лицо? Синим? Белым? Серо-буро-малиновым в крапинку? Она по-голливудски красиво и ужасно улыбнулась подруге и очень четко произнесла: – Она моя дочь и одновременно дочь твоего мужа! Она вполне может носить фамилию – Корзун и отчество – Валентиновна.
Катино лицо не изменило своего цвета. В нем, что называется, не дрогнул ни один мускул. Оно, напротив, окончательно застыло безжизненной маской. Маска Вере понравилась. Пожалуй, этот вариант даже лучше лица заморенной совы. И лучше, чем смятение и испуг, которые она так мечтала увидеть на лице подруги. Это была почти полная и безоговорочная капитуляция. В Вериной душе наконец грянули фанфары и литавры. Жаль, что никто другой их не слышал!
– Ничего не понимаю… – медленно поднялся со своего места Вячеслав Кудрявцев. Его простреленная рука выпала из медицинской косынки, но он этого не заметил, и на белой повязке стало стремительно расползаться уже не вишневое, а самое настоящее кровавое пятно. – Ты хочешь сказать, что Машка – не моя дочь?!!
– Именно это я сейчас и сказала, – ответила ему Вера и смело посмотрела мужу в глаза.
– Нам все-таки лучше уйти, – буркнул Зданевич и поднялся из-за стола.
– Ну уж нет! – истерично расхохоталась Вера. – Уж побудь, пожалуйста, с нами! Ты тоже должен испить эту чашу до дна. Ведь из-за тебя все! Все, что здесь происходит, из-за тебя, Антон! И ты об этом знаешь!
Вера думала, что она будет торжествовать, когда разговор дойдет до этого этапа, но неожиданно почувствовала, что очень хочет зарыдать в голос так, чтобы о ее загубленной жизни вместе с ней стонала вся Вселенная. Да, она победила Катьку! Но какой ценой! И что со всеми ними теперь будет дальше?
У Геннадия Зданевича уже не хватало бровей, чтобы красиво изгибать их в удивлении. Он просто подпер подбородок кулаком и с большим интересом стал рассматривать отца, как совершенно нового для него человека. Он, обыкновенный дальневосточный майор в отставке, каким-то образом оказался замешан в странные питерские дела. Интересно, с какого бока-припека?
Ольга подумала только: «Ну вот и началось», и приготовилась к самому худшему.
– Отец, как это понимать? – В полной тишине очень громкими показались слова Андрея, у которого так осунулось лицо, будто он только что встал после тяжелой и продолжительной болезни.
– Да вот… так… черт попутал… – ответил Валентин. – Молодой был…
– И ты всегда знал, что Маша твоя дочь?
– Всегда.
– И молчал?
– Молчал… да… но в наших двух семьях вас обоих любили, как общих детей. Разве не так?
– Но почему же ты мне не сказал, когда увидел, что я… что мы… – Андрей с трудом выталкивал из пересохшего рта слова, и все они были какими-то неправильными, не теми, которые нужно в этой ситуации произносить.
– Но я же не знал, что вы решитесь на ребенка, – совершенно больным голосом проговорил Валентин. – В семнадцать лет все влюблены друг в друга, а то и в нескольких человек сразу. Я не мог даже предположить, что все так серьезно…
– Вот уж инцест – так инцест! Хрестоматийный! Чуть ли не инцухт пополам с инбридингом! – расхохотался Андрей. – Кликуха была не в бровь, а в глаз. Ну, однокласснички! Как в воду глядели!
Присутствующие не поняли, что за кликуху он имел в виду и при чем тут его одноклассники, но спрашивать никто не решился. Только Маша все поняла, и тишину взрезал ее отчаянный вопль:
– Андрей! Ты что же, теперь перестанешь меня любить?!!
Корзун-младший, шаркая ногами, как Корзун – дряхлый дед, подошел к девушке, прижал ее к себе и прошептал:
– Я не смогу, Машка… Это сильнее меня…
– Валь, когда ж ты успел? – неожиданно и нервно рассмеялась Катя.
Корзун-старший молчал, не смея поднять глаз на жену. Зданевичи опять попытались уйти, но Вера снова остановила их:
– Погодите! Сейчас вы услышите не менее интересные вещи, чем только что слышали! И Антону будет очень полезно все это узнать. – Она обернулась к Кате и заявила: – Знаешь ли ты, моя дорогая подруга, что я почти сразу после вашей свадьбы сама соблазнила твоего муженька! Специально! Догадываешься, почему?
– Догадываюсь, – глухо отозвалась Катя.
– Вот видите?! – обратилась ко всем присутствующим Вера. – Катерина догадывается и, как я понимаю, не осуждает меня! А ты, Антон, неужели так и не понял, в чем дело?
Антон угрюмо молчал, и Вера тогда повернулась к Ольге:
– Знаете, Оленька, когда мы все были юными, чистыми и белыми, как черемуховый цвет, моя подруга Катя увела у меня вашего будущего мужа. Специально! Намеренно! Моя лучшая подруга! Вы когда-нибудь видели такое?!! А потом вдруг взяла и бросила его! И он с тоски, представляете, стал спать со мной… – От горьких воспоминаний по щеке Веры наконец покатилась та слеза, которую она поджидала несколько раньше. – А потом он бросил меня… И вся моя жизнь пошла псу под хвост… Я вышла замуж, но всю жизнь помнила и любила только Антона. Ты уж прости меня, Славка…
Вячеслав Кудрявцев, застывший с похоронным лицом, ничего ей не ответил. То, что жена от него не в большом восторге, он понял давно. Но гораздо больше поразило сообщение о том, что Машка не его дочь. Он готов был простить Вере тысячу любовников и незабвенную школьную любовь в придачу, лишь бы Маша оставалась его дочерью. Он совершенно не представлял, как будет дальше существовать, когда у него звериной хитростью отняли дочь, самое любимое, что у него было в жизни.
Геннадий, глядя с неослабевающим интересом на разворачивающийся перед ним бразильский сериал, поймал себя на том, что, как и все вокруг, начинает испытывать все возрастающее беспокойство. Оказывается, его положительный и правильный папенька вовсе не такой уж положительный и правильный. Оказывается, он большой ходок по женщинам. Может, и мама Оля – того… Как и эти две тетки… А если так, то он, Геннадий, тоже может оказаться здесь чьим-нибудь братом. Может, его и пригласили специально для того, чтобы сообщить эту сенсационную новость.
Он обвел взглядом присутствующих и понял, что готов назваться братом кого угодно, начиная с наркоманистого Андрея и кончая своей собственной матерью, только бы не этой пташки по имени Маша. Уж очень она ему понравилась. Ясно, что ее бойфренд, нежданно-негаданно оказавшийся братишкой, спекся, в свете чего аборт – дело хорошее и нужное. А после аборта девочка вполне может на некоторое время впасть в какую-нибудь амнезию и начисто забыть своего братца-любовника. И тут уж Геннадий Зданевич постарается, чтобы Машенька его никогда не вспомнила.
