Он подошел поближе. Лверь не заперта, даже приоткрыта слегка. Потянул за ручку и вгляделся:
– Балл?
Гусиный гогот в ответ.
Определенно что-то не так.
Он тихо проскользнул в дверь. На первом этаже никого. Судя по всему, Валла нет дома. Но почему тогда не заперта дверь? Он помнил, как преувеличенно осторожен Балл был в первую их встречу. Это на него не похоже.
Возвращенец вышел во двор и сделал несколько шагов к берегу. В воде покачивалась незачаленная деревянная шлюпка. Почему она качается? Абсолютный штиль, ни малейшего ветерка. Похоже, в ней кто-то сидит.
Он подошел поближе. Он помнил совершенно точно – в тот раз шлюпка лежала на берегу, в траве.
Нет, это не человек. Это птицы.
Большие коричневатые птицы сидят рядком на борту. Это под их тяжестью качается лодка. Абсолютный штиль, ни малейшей волны, лодка качается, а вокруг с криками носятся вороны и галки.
Возвращенец подошел к кромке воды, махнул рукой и негромко крикнул.
Птицы на лодке захлопали крыльями, но не взлетели.
Теперь он их узнал – орланы-белохвосты. Огромные, с хищно изогнутыми клювами, они то и дело наклонялись и клевали что-то на дне лодки, изредка бросая презрительные взгляды на снующих вокруг ворон.
Внезапно он заметил в клюве у одного из орлов что-то белое. Вгляделся, и его передернуло – кусок окровавленного мяса с лохмотьями белой кожи. Орлан подержал его в клюве и бросил на дно лодки – видно, сообразил, что такой кусок ему не проглотить.
Возвращенец постоял несколько секунд. Потом решился и медленно вошел в воду Крикнул несколько раз – птицы не обращали на него внимания, пока он не подошел совсем близко. Только тогда они с возмущенными воплями поднялись в воздух. Бояться нечего – орланы почти никогда не атакуют людей.
Перегнулся через релинг – сомнений не было.
Балл лежал на спине, на узкой елани. Рядом валялась недопитая бутылка «Эксплорера».
Возвращенец опознал только одежду Валла. Только одежду и можно было узнать. Орланы уже почти расклевали лицо.
Он отпустил лодку и попятился. Ему и раньше случалось видеть трупы. Картина привычная. Задом дошел до берега и долго стоял в мокрых башмаках, глядя на покачивающуюся шлюпку.
Собрался с духом и пошел в дом – надо было взять то, ради чего он приехал.
Балл хвастался, что у него была с обыском полиция, искали полдня, но ничего не нашли.
Возвращенцу повезло больше. Он знал, понимал и чувствовал оружие лучше, чем большинство людей на этой земле. Он мог найти его по запаху. Методично прошел по всем комнатам, осмотрел мебель, приподнял ковры. На втором этаже его внимание привлек старый сундук – когда-то в нем, наверное, лежало приданое жены Валла. Сейчас там ничего, кроме старых одеял, не было, но сундук был непомерно тяжел.
В сундуке оказалось двойное дно, а под ним лежали две винтовки. Видавшая виды длинноствольная «хускварна» с патронами «гитторп». Патроны превосходные, но сама винтовка знавала лучшие времена.
Зато вторая – совершенно новая короткоствольная штурмовая «Беретта ARX-60». Красивое, современное оружие.
Возвращенец поднес обе винтовки к окну и внимательно рассмотрел. Он любил хорошее оружие, надежную амуницию, когда все зависит не от заклинившего патрона, а от стрелка.
Когда он был мальчишкой, настоящее оружие здесь, на Эланде, считалось редкостью. То и дело случались несчастные случаи. У старых охотников встречались даже дульнозарядные курковые ружья неизвестно какой эпохи. Требовалось два, а то и три выстрела, чтобы добить вальдшнепа или утку.
Но к нему это не относится. Лаже в детстве он обходился одним выстрелом. Чтобы убить добычу наверняка, нужно хорошее оружие. И конечно, стрелок должен быть трезвым как стеклышко. Вот и все. Больше ничего не надо.
Он взял винтовки и спустился по лестнице.
Надо бы поскорее отсюда убраться, но тут он заметил на стене в кухне связку ключей.
Возвращенец спустился к рыбарне.
На Эланде рыбарни обычно не запирали – самое большее, подвяжут дверь обрывком веревки, чтобы не хлопала на ветру. Но у Валла на двери были стальная накладка и массивный висячий замок. Интересно, добралась ли сюда полиция?
Он подобрал ключ и открыл дверь. На него пахнуло запахом водорослей – ничего удивительного, под потолком были развешаны не особо тщательно просушенные сети.
В углу небольшой газовый баллон. Он поднял его и прочитал надпись – «хлороформ». Поставил у порога и продолжил поиски.
В самом дальнем углу, забитом небрежно сложенными в кучу мокрыми сетями, лежали два деревянных ящика с желтыми наклейками. Он вынес один из ящиков на свет.
Ящики тщательно заколочены. Возвращенец огляделся, нашел старый массивный рыбацкий нож и поддел крайнюю дощечку. Именно то, что он и думал.
Он завернул ящики и баллон в одеяло, отнес к машине и запер дверь.
Бросил последний взгляд на лодку где продолжали свою мрачную работу орланы. И вороны не улетали – ждали своей очереди.
Скоро от Валла ничего не останется. С этим уже ничего не сделаешь. Надо все же позвонить в полицию – анонимно, само собой. Из автомата.
Завел мотор и уехал.
Земля обетованная, ноябрь 1933
Пришла зима. Все кругом белым-бело. Пусто и бело. Горы на горизонте, лес и нескончаемые снежные поля. И канал, как бесконечная рыжая рана на белой коже земли. Канал пустили еще в августе. Накрыли столы для всех, впервые за много лет Арон наелся до отвала. Приехало множество делегаций. Приехали даже писатели, среди них какой-то очень знаменитый. Писатель слушал рассказ начальника стройки, расспрашивал рабочих и довольно кивал, потирая большие нестриженые усы.
Прошли первые баржи и пароходы.
Праздники закончились, и опять пошли будни. Как всегда, сплошные недоделки. Надо уплотнять шлюзы, укреплять русло, строить дома, поселки для работников канала, прокладывать дороги…
Комаров нет, но легче не стало. Начались первые морозы.
Живут они в покосившемся бараке. Измученные рабочие из по меньшей мере десяти стран. Торопливо съедают черствый хлеб и жидкий мясной суп у печки-буржуйки и валятся спать.
Вонь, как в запущенной конюшне. Они не моются, мыться негде – вода в кадках замерзла уже неделю назад.
Арон прислушивается, как воет ветер за щелястыми деревянными стенами, и вспоминает Эланд. Морской берег, теплые, отполированные волнами камни, на которых он любил загорать, охоту с дедом, мамины вечерние сказки, сестру Грету – как давно это было… Воспоминания стерлись, стали бессвязными. Отдельные яркие картинки.
Ему исполнилось пятнадцать. Понемногу забывается и истощается родной язык, и, если его спрашивают о чем-то, он механически отвечает на новом, чужом языке, и слова этого нового языка приходят в голову все быстрее и быстрее.
