— Леди, леди, — прервала их Дейзи. — Давайте не отклоняться от нашей темы. — Она сделала паузу. — Мы решили поставить несколько сценок — весьма изящных — и думали, как привязать их к теме вечера.
— Расскажи, Грейс, это ведь и твоя идея, — добавила Альма.
— Что вы, — запротестовала Грейс. Она стояла в стороне, переминаясь с ноги на ногу.
Майора раздражала такая нервозность в женщине, которая во всех остальных отношениях казалась вполне здравомыслящей.
— Просто мы обсуждали, что нас здесь связывает с Индией, — продолжила она, — и я упомянула вашего отца. Я, собственно, ничего не предлагала.
— Моего отца? — переспросил майор.
— Давайте я объясню, — вмешалась Дейзи, остановив Грейс взглядом. — Мы вспомнили, как ваш отец храбро служил магарадже, и решили отразить эту историю в трех-четырех сценках. Это будет кульминацией праздника.
— Нет, нет, нет, — запротестовал майор, чувствуя, как у него кружится голова при одной мысли об этих сценках. — Мой отец жил в Индии с тридцатых по сороковые годы.
— И что? — спросила Дейзи.
— Империя Моголов прекратила свое существование в середине XVIII века, — продолжал майор. От отчаяния он оставил попытки быть вежливым. — Так что это все никак не связано.
— Ну, это одно и то же, — сказала Дейзи. — Это ведь тоже Индия, не так ли?
— Это совсем не одно и то же. Моголы — это Шах-Джахан и Тадж-Махал. Мой отец работал вплоть до момента раздела Британской Индии. Это был конец Англии в Индии.
— Тем лучше, — сказала Дейзи. — Тогда мы заменим «Моголов» на «магараджу» и отпразднуем независимость, которую мы дали Индии и Пакистану. Новая эра и все такое. По-моему, это самый разумный вариант.
— И это бы решило вопрос с костюмами, — сказала Альма. — Я пыталась сказать Хью Уэтстоуну, что пробковые шлемы стали использовать только в девятнадцатом веке, но он и слышать ничего не хочет. Если мы обратимся к «Последним дням», дамы смогут надеть свои летние платья с «Чарльза Диккенса».
— Хотя в прошлом году у нас возникли проблемы с «Последними днями», — рискнула заметить Грейс.
— Это неважно, — отрезала Альма.
— Раздел произошел в тысяча девятьсот сорок седьмом году, — сказал майор. — Тогда носили формы и короткие сюртуки.
— Мы не будем строго придерживаться исторических рамок, майор, — сказала Дейзи. — Насколько я понимаю, у вас сохранились ружья вашего отца? А форма у вас есть? Он ведь был по меньшей мере полковником, не так ли?
— Нам, конечно, потребуется кто-нибудь помоложе, чтобы сыграть его, — продолжила Альма. — И нам потребуются люди, которые изображали бы разъяренную толпу.
— Может быть, ваш сын Роджер принял бы участие? — спросила Гертруда. — Это было бы очень уместно.
— В роли разъяренной толпы? — уточнил майор.
— В роли полковника, конечно.
— Наверняка у официанток есть какие-нибудь мрачные дружки, которые могли бы изобразить толпу, — сказала Дейзи.
— Мой отец был очень закрытым человеком, — сказал майор. Он чуть ли не заикался от ощущения, что все вокруг сошли с ума. Одна мысль о том, что он или Роджер будет участвовать в какой-либо театральной постановке, была непереносима.
— Мой дядя считает, что это замечательная история, — добавила Гертруда. — Он хочет вручить вам какое-то серебряное блюдо в конце вечера. Признание доблести Петтигрю, что-то в этом роде. Он будет ужасно разочарован, если мне придется сообщить ему, что вы отклонили это предложение.
Она взглянула на него широко распахнутыми глазами, и он заметил, что она держит наготове мобильный телефон. Майор замялся.
— Возможно, надо дать майору время освоиться с этой мыслью, — громко сказала Грейс. Теперь, когда она встала на его защиту, ее ноги перестали дергаться. — Это все же очень большая честь.
— Конечно, конечно, — сказала Дейзи. — Не будем об этом больше, майор.
Она глянула в окно магазина и помахала миссис Али.
— Давайте заглянем в магазин и удостоверимся, что миссис Али по-прежнему собирается нам помочь.
— Это же Амина, та самая девушка, которая учит танцевать наших официанток, — вдруг сказала Гертруда, тоже глядя в окно. — Что она делает в Эджкомбе?
— Это очень маленькая диаспора, — с видом знатока сказала Альма. — Они все друг другу кем-то приходятся.
— Возможно, сейчас не лучший момент, — вмешался майор, стремясь избавить миссис Али от нашествия. — Они сейчас обсуждают деловые вопросы.
— Отличная возможность поговорить с ними обеими, — заявила Дейзи — Давайте, заходим!
Майору пришлось придержать им дверь, и его внесло внутрь магазина вместе с дамами. В суматохе вокруг стойки ему пришлось встать так близко к миссис Али, что он даже не смог приподнять шляпу.
— Простите, — прошептал он. — Мне не удалось их задержать.
— Чему быть, того не миновать, — устало сказала она. — Не в нашей силе остановить их.
Она взглянула на Амину, с которой в этот момент говорила Дейзи.
— Какая удача, что вы тоже здесь, — сказала Дейзи. — Как проходят танцы?
— Учитывая, что у них у всех обе ноги левые и никакого чувства ритма, — неплохо, — ответила Амина. — Но ваш менеджер вряд ли теперь впустит меня в клуб.
— Вы имеете в виду секретаря? — спросила Гертруда. — Да, по телефону он просто кипел, — она хихикнула. — Но не волнуйтесь насчет этого человечка. Я сказала ему, чтобы он проявил терпение, учитывая, как вам нелегко приходится и как мы все нуждаемся в вашем таланте.
— Нелегко? — переспросила Амина.
— Ну, вы же мать-одиночка, — объяснила Гертруда. — Боюсь, я чересчур красочно все расписывала, но мы так хотим, чтобы вы продолжали занятия. Думаю, нам удастся выделить чуть больше денег, раз мероприятие получается таким масштабным.
— Ты танцуешь за деньги? — спросил племянник миссис Али.
— Я учу их основным движениям, — ответила она. — Я не танцую.
Он промолчал, но нахмурился еще сильнее, и майор в очередной раз подивился, сколько времени и сил некоторые тратят на то, чтобы порицать окружающих.
— Она учит наших девочек трясти бедрами, — вмешалась Альма. — Прекрасная демонстрация вашей культуры.
Она улыбнулась миссис Али и ее племяннику. Тот буквально побурел от злости.
— Теперь, миссис Али, мы хотели узнать, будете ли вы присутствовать на нашем вечере.
— Не знаю, — сказала миссис Али, и ее лицо вдруг словно осветилось от скрытой радости.
— Моя тетушка не участвует в прилюдных танцах, — заявил Абдул Вахид.
Майор слышал, что его голос дрожит от ярости, но Дейзи взглянула на него снисходительно, словно на продавца, ненароком забывшего правила хорошего тона.
