Фрагменты писем Соломона Хоца, присланных из мест заключения и сохраненных его женой Ольгой Хоц[27]
Письма из Липецкой исправительно-трудовой колонии № 33
29 января 1951 года
Здравствуйте, мои дорогие! Здравствуй, Олечка, моя дорогая! Добрый день и тебе, мой дорогой отличник учебы Боренька! Добрый день и тебе, мой золотой Микунчик! Приветствую и вас, дорогие Евгения Соломоновна, Саррочка, Фимочка, Мариночка и Галочка!
Я чувствую себя значительно лучше. Наша санчасть занимает хорошее сухое помещение, которое напоминает собой хороший зимний дом отдыха. Питаемся хорошо. Вчера у меня была Мирра и принесла сахару. Врачи запретили мне мясные блюда, и я просил Мирру приносить для меня хотя бы раз в неделю молочное: молоко, простоквашу и т. д. Мирра обещала, и, по всей вероятности, я получу на днях.
Таким образом, я чувствую себя с каждым днем все лучше и лучше, и уже недалеко то время (4 месяца), когда мы наконец встретимся в хорошей домашней обстановке.
Надеюсь, что мой отличник математики Микунчик (мне мама сказала еще в октябре, что ты, дорогой, уже считаешь до ста), наверное, уже умеет и писать. Поэтому жду, дорогие, от вас писем, не менее одного письма в 10 дней.
Здесь разрешается получать только два письма в месяц, но мне, как больному, можно получать и три-четыре письма в месяц.
Олечка, дорогая!
Хотелось бы знать несколько поподробней о слушании моего дела в Верховном суде. Почему меня защищал какой-то неведомый мне адвокат Юдин, а не Раскин или Трахтенберг?
Обращаю внимание на нетактичное поведение адвоката Киселева:
1) на суде он защищал меня вяло;
2) необходимых познаний, особенно в области экономики, он просто не имеет;
3) кассационную жалобу и возражения по протесту я писал сам, а он только санкционировал это;
4) за все время он был у меня после суда только один раз, и я очень недоволен им.
Уверяю, что моя самозащита была так организована, что при адвокате Раскине я был бы давно дома.
Соломон
31 января 1951 года
Добрый день, мои дорогие Олечка, Боренька и Микунчик!
Вчера у меня был радостный день. Я получил ваше первое письмо от 24 января. Спешу ответить каждому из вас в отдельности. Прежде всего, ты, Боренька, просто молодец. Почерк у тебя стал такой хороший, и пишешь ты очень хорошо и умно. Но должен сделать тебе пару замечаний: ты пишешь, что в свободное время ты катаешься на коньках и лыжах. Это неплохо, но надо быть осторожным. По дороге ведь едут всякие машины, автомобили и просто лошади, а мальчишки всегда увлекаются коньками и лыжами, ничего не замечая. Поэтому, Боренька дорогой, катайся, но осторожно. Ты умница, хотя бы тем, что учишься на круглые пятерки. Молодец. Но не переутомляйся в учебе, а то наша дорогая мамочка показала мне (когда она была в Липецке) твой снимок, а по снимку ты очень худенький и бледненький. Поэтому учиться надо хорошо, но и беречь свое здоровье. Мамочка купила тебе шахматы к именинам. Скоро, скоро приедет твой папочка Соломон и будет учить тебя играть в шахматы, чтобы ты, когда вырастешь большой, стал гроссмейстером, как Ботвинник. Никак не могу понять, почему тебе понравилась картина «Руслан и Людмила», а Микочке – «Здравствуй, Москва». Напиши поподробней. Я хочу понять, в чем дело, так как содержание картины «Здравствуй, Москва» я не знаю, а «Руслана и Людмилу» я читал когда-то, но не видел в кино. Жду подробного ответа.
За меня, Олечка, не беспокойся. Я нахожусь в отличных условиях санитарного лечения, которое мне действительно необходимо после пережитого.
Питание хорошее, уход врачебный отличный, и с каждым днем я чувствую себя все лучше и лучше, с тем чтобы я вернулся домой совершенно здоровым. Нуждаюсь только в одном, чтобы вы за меня не беспокоились и вооружились терпением до моего возвращения домой совершенно здоровым.
4 февраля 1951 года
Я нахожусь в исключительно хороших условиях. Палата, в которой я нахожусь, светлая, чистая. Много света и, главное, радио, от которого я давно отвык. Питание хорошее, уход отличный. С каждым днем чувствую себя все лучше и лучше. Но один недостаток: прибавился аппетит.
Олечка, ты хочешь послать мне посылку. Лучше на эти деньги купи что-нибудь ребятам. Меня очень беспокоит, в чем ходят ребята. Зимой, насколько я помню, пальтишки на них были старые, костюмчики старые. Прошу написать, во что одета моя детвора. Сколько времени я пролежу в санчасти – не знаю, это дело врачей, которые с исключительным вниманием относятся ко мне.
Миленький, дорогой Боренька!
Очень тебе благодарен за то, что ты написал мне 24 января хорошее и умное письмо. Жду от тебя и дальнейших писем. У меня к тебе такая просьба: я слышал по радио, что на днях начнется турнир на звание чемпиона мира по шахматам между Ботвинником и Бронштейном. Попроси от моего имени дядю Фиму и маму, чтобы они доставали специальные бюллетени и газеты, в которых будут печататься партии знаменитых шахматистов Ботвинника и Бронштейна. Эти газеты и бюллетени ты спрячь до моего приезда, а когда я приеду домой, то мы с тобой будем изучать эти партии и шахматы так, чтобы, когда ты вырастешь большой, ты играл бы лучше Ботвинника и Бронштейна.
Горячо целую и обнимаю тебя, мой милый!
Слушайся маму, бабушку и тетю Сарру!
Ухаживай за Микочкой, следи за тем, чтобы он понемногу учился и не баловался. Помогай ему во всем, ты ведь старший брат.
Твой папа Соломон
Милый мой, родной Микунчик!
Шлю тебе привет, горячо целую и обнимаю тебя, мой миленький и дорогой Микунчик! Мама пишет, что ты уже большой мальчишка. Это очень хорошо, но, видимо, ты большой баловник, так как ты, как мама пишет, проявляешь всякие мальчишеские штучки. Прошу, дорогой Микунчик, понять, что ты уже большой и взрослый мальчик и должен не огорчать мамочку. Очень рад, что ты уже умеешь кататься на лыжах, но будь осторожен на улице и катайся только в присутствии мамы, тети и бабушки. Слушайся маму и твоего старшего брата Бореньку.
