Поводом для выяснения давних уже обстоятельств убийства православных священников в Чечне стало обращение Русской общины, которая вместе со всеми русскими была изгнана из Чечни, а от российских властей не получила никакой помощи. Не встретили понимания у чиновников и попытки общины расследовать многие преступления. В том числе и это — особенно циничное.
В октябре 2004 года ко мне обратился наш старый соратник по Конгрессу русских общин Олег Маковеев, добивавшийся законных действий по расследованию ряда преступлений. Он просил поднять перед правоохранительными органами вопрос в связи с розыском похищенных в ЧР православных священников, бывших в 1996–1999 годах настоятелями грозненского храма Архангела Михаила — иерея Анатолия Чистоусова и иеромонаха Захарии Ямпольского. Отец Анатолий был похищен в ЧР в январе 1996 года вместе с прибывшим тогда из Москвы представителем Московской патриархии о. Сергия Жигулина. Позднее отец Сергий был освобожден и возвратился в Москву, а отец Анатолий оставался в плену. Только в 2000 году, после ввода в Чечню российских войск появились некоторые отрывочные сведения о его гибели, но место его захоронения не было найдено. Иеромонах Захария был похищен в июле 1999 года прямо из церкви. Вместе с ним был похищен и увезен в неизвестном направлении староста церковного прихода Яков Рящин. Об их судьбе не было никаких сведений. Расследовались ли эти дела, также никто не знал. Розыском похищенных никто не занимался.
Используя свой депутатский статус, я написал запрос Генеральному прокурору В.В. Устинову, в котором поставил вопросы, связанные с фактами похищений и порядком их расследования. Но вместо ответа мне пришло уведомление от заместителя Генпрокурора Н.И.Шепеля, который сообщил, что мой запрос переправлен и.о. прокурора ЧР. Ни фамилии чеченского прокурора, ни причин, по которым Генпрокуратура оказалась не готовой отвечать на мои вопросы, не указывалось.
По истечении месяца (законный срок направления ответа) я не получил никакой информации и направил запрос прокурору ЧР В.П. Кравченко с требованием ответить на поставленные мной вопросы. Я потребовал у Генеральной прокуратуры разъяснить мне ситуацию. И только в июне следующего (2005 года) пришел ответ от все того же Шепеля, который за это время повысил свой класс государственного советника юстиции с 2 на 1-й. Этот первоклассный советник сообщил мне известные факты о похищении священников, а также о возбуждении дел по этим фактам непосредственно после похищений. Следствием установлено, что первое похищение совершено по приказу Закаева А.И. начальником его личной охраны А. Гайсумовым и другими неустановленными лицами. Установлено, что 14.02.96 отец Анатолий был убит похитителями, а отец Сергий после долгих месяцев подвального содержания был освобожден в июле того же года. Закаев скрылся в Дании, а затем переехал в Великобританию. В его выдаче российским властям отказано. Если по первому делу мне не сообщалось, кем велось следствие, то по второму делу оказалось, что его вел отдел следственного управления Главного управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе. Установить местонахождение похищенных не удалось. Следствие многократно приостанавливалось, пока не было закрыто и июле 2004 года «за неустановлением лица, подлежащего _ привлечению в качестве обвиняемого». И только благодаря моему обращению это постановление было отменено и с июня 2005 года возобновлено с указанием руководства по проведению оперативно-розыскных и следственных действий.
Мне также сообщалось, что при рассмотрении в прокуратуре ЧР моего обращения допущена волокита, но срок привлечения к дисциплинарной ответственности истёк, а работники аппарата прокуратуры ЧР Донцов и Мальцев там уже не работают. Ответ на мое обращение из ЧР не мог быть направлен, потому что мое обращение туда, как оказалось, и не поступало. Между тем, именно Генеральная прокуратура направляла мое первичное обращение в ЧР. Выходит, что в мятежной республике Генпрокуратура не имела никакой власти над местными прокурорами. Генпрокуратура, оказывается, вовсе не контролирует работы командированных в Чечню прокуроров и не преследует их за должностные нарушения, когда командировка заканчивается. Два названных в ответе волокитчика (я бы назвал их саботажниками) ушли от ответственности, фактически отказавшись предпринимать какие-либо действия по расследованию убийств православных священников. Но и Генеральная прокуратура лишь имитировала активность. Никакого расследования по второму делу так и не было проведено, вопрос с годами перестал интересовать правоохранительные органы. Увы, и Московская Патриархия не проявила должной активности, чтобы выяснить судьбу своего священника.
Социальные гарантии для семей бандитовЧто сын за отца не отвечает, всегда говорится, когда кому-то нужно скрыть тот факт, что подобная ответственность всегда имеется. Пусть она носит неправовой характер, но она — в традиции многих народов. Потому что изувер, убийца, предатель должен знать, что совершая свои злодеяния, он ставит собственную семью под удар.
В извращенной логике путинской «эрэфии» все наоборот, все против традиций. Вместо помощи семьям погибших солдат — глухая стена бюрократического равнодушия, вместо посмертного преследования бандита через разоблачение его аморализма и порочности — то же равнодушие, позволяющее наследникам бандита жить за счет страны и пользоваться поддержкой его подельников.
В 1996 году чеченские бандиты зверски замучили русского солдата Евгения Родионова только за то, что он отказался снять с груди православный крест. Эта история облетела страну и прославила мужество русского солдата, глубину его веры. Но мало кто знал, что семья убийцы солдата стояла на довольствии у России. Убитый в боях против России бандит Руслан Хархароев получил посмертный статус «кормильца», а его семье была установлена пенсия, позволявшая воспитывать детей в ненависти к России и русским. Евгений Родионов погиб в юном возрасте, и у него никогда не будет детей, которые встали бы на защиту России. А многочисленные дети Руслана Хархароева, которым Россия заменила отца-кормильца, в большой вероятностью когда-нибудь пойдут против России, вступят в криминальные сообщества и будут терзать русских людей, как их отец-изувер.
Летом 2004 года мы с Олегом Маковеевым составили депутатский запрос министру здравоохранения М.Ю.Зурабову с целью выяснить фактическую и правовую сторону дела: каким образом дети бандита содержатся за счет государственных средств. Страшно занятый своими кровопийскими реформами министр упорно не желал отвечать. Ему был направлен новый запрос с требованием соблюдать российское законодательство. Запрос был снова проигнорирован. В октябре 2004 я обратился в Генеральную прокуратуру с требованием принудить министра соблюдать закон. Два месяца Генпрокуратура проводила проверку по факту непредоставления информации депутату. Саботаж обошелся министру недорого: ему было всего лишь вынесено представление «о принятии мер к недопущению нарушений законодательства и привлечении к ответственности виновных должностных лиц министерства». Ни о каких мерах подобного рода из министерства мне не сообщили. Уверен, их и не было.
Наконец, из Минздравсоцразвития мне пришло «затерявшееся» письмо. Мне сообщалось, что матери Евгения Родионова в соответствии с законом «О статусе военнослужащих» выплачено 24 млн. 780 тыс. неденоминированных рублей (примерно эквивалент 1000 долларов), а также согласно закону «Об обязательном государственном страховании жизни и здоровья военнослужащих…» еще 5 млн. 162,5 тыс. рублей. Еще 30 тыс. рублей (вероятно, уже деноминированных) выплачено Общероссийским национальным военным фондом в качестве материальной помощи. Размеры пенсии по поводу потери кормильца указаны не были. Ежемесячное пособие двум сыновьям и дочери бандита Хархароева было установлено в размере 70 рублей в месяц на ребенка (вероятно, это те самые пресловутые 70 рублей после деноминации). Пенсия по случаю потери кормильца на троих детей составила 1041,4 рублей. О выплатах местного значения ничего не сообщалось.
