Эйприл и Мускат какое-то время смотрели друг на друга.
— О’кей! — наконец сказала она. — На первый взгляд это несусветная чушь, но все лучше, чем ничего.
— А вы что скажете? — спросил я Муската.
Тот пожал плечами.
— Давайте пить, не будем терять времени, — ответил он.
— Вот и хорошо, — сказал я. — Пусть Мускат вольет в себя с десяток порций спиртного, а потом мы…
— Минутку! — перебил он меня. — Вы что, хотите меня напоить, сами только наблюдать?
— Вы должны напиться. В этом весь смысл нашей затеи.
Музыкант медленно покачал головой:
— Один я не буду пить! Так не пойдет.
— Будьте же благоразумны, Мускат, — попыталась уговорить его Эйприл.
— Послушайте, Бойд, — заметил он. — В конце концов, эта сумасшедшая идея ваша, а не моя. Но я согласен попробовать, лишь бы вы пили вместе со мной. Если нет, я пас.
— Ладно, будь по-вашему! — согласился я и посмотрел на Эйприл: — А вы что скажете?
— Ну, — протянула она нерешительно, — поскольку речь идет о том, чтобы сохранить свой заработок, я присоединяюсь. — С этими словами она взяла не тронутую до сих пор рюмку и выпила ее содержимое залпом, словно простой лимонад.
— Вот это другое дело! — Мускат вновь наполнил рюмки. — За воссоздание преступления!
И мы начали пить. После седьмой порции я перестал вести счет — это уже не имело смысла. Постепенно все предметы вокруг стали расплываться, потом вдруг вновь обрели четкие очертания.
Мускат сидел на полу, скрестив ноги, и играл на трубе. Видно было, что мысли его витают где-то далеко. Рядом с ним стояло три бутылки — две из них были уже пусты.
Эйприл кружилась по комнате в каком-то замысловатом танце. Я бы охотно составил ей компанию, но не нашел выключателя, чтобы остановить раскачивающийся пол. Какое-то время я следил за ней.
Потом она зашаталась и, лишь схватившись за край стола, смогла удержаться на ногах.
— Эй, вы, болван! — выкрикнула она.
— Это вы ко мне так обращаетесь? — спросил я.
— К кому же еще? Разве вы не хотели провести эксперимент?
— Вы имеете в виду, что я должен лечь с вами в постель? — спросил я с надеждой.
— Идите к черту! — со злостью бросила она. — Я говорю о воссоз… возос… Да вы сами знаете, что мы должны были сделать…
— А когда мы все-таки займемся любовью? — упрямо твердил я.
Мускат перестал играть и уставился на меня.
— В чем дело? — спросил он. — Вы собирались говорить об убийстве. — Даже пьяный Мускат об этом помнит.
— Вот как? — удивился я. — Значит, я здесь один трезвый человек?
Я встал, и это было моей ошибкой. Пол стремительно ринулся мне навстречу и ударил меня по носу. Я с трудом приподнялся и пробормотал:
— Уберите от меня эту проклятую вещь.
Но на мои слова никто не обратил внимания. Мускат играл на трубе, а Эйприл танцевала.
— Слушайте! — снова крикнул я.
Музыка смолкла, и наступившая вслед за этим тишина была почти невыносимой.
— Это уже лучше! — продолжал я. — О’кей! Мы начинаем. — Я показал пальцем на Эйприл. — Вы теперь Элен, не забыли?
— Хорошо, — прошептала она.
— А вы, Мускат, продолжайте играть. Только не забывайте, что все это было вчера.
— Да, мы возвращаемся во вчерашний вечер, — повторил он и поднес трубу к губам.
— Мы на яхте, — говорил я. — А точнее, в рубке. Здесь побывало множество людей, но все они ушли, кроме Элен Фицрой!
Я сделал знак Эйприл, и она села на пол перед Мускатом.
— Мой милый Мускат, — нежно проворковала она.
— Хэлло, Элен! — Трубач взмахнул рукой и продолжал играть дальше.
Я внимательно слушал мелодию блюза. Мне показалось, что некоторые такты я узнал, потом началась импровизация.
Допив свою рюмку, я осторожно, стараясь не потерять равновесия, соскользнул за спину Муската, вытянул указательный палец и крикнул изо всех сил:
— Пух-х!
Музыкант даже и ухом не повел. Он продолжал играть начатую вещь. Эйприл упала на пол, ее юбка задралась. На мгновение Мускат умолк, что меня отнюдь не удивило, ибо поза Эйприл заставила бы замолчать и целый симфонический оркестр. А потом зазвучала заупокойная мелодия «Разве он не шевельнулся?».
— О’кей! — сказал я, покачав головой. — Наверное, так и было.
Эйприл приподнялась с пола и ухватилась за край стола, чтобы снова не упасть.
— Я пьяна, — произнесла она.
— Перестань играть! — набросился я на Муската. — Ну как?
Он отложил трубу и уставился на меня остекленевшими глазами.
— Что вы сказали? — пролепетал он.
— Вам эта сцена что-нибудь напомнила? — спросил я.
— Что именно?
— Мы только что воссоздали сцену убийства. Вы не слышали, как я прокричал «пух-х»?
— Не слышал, — ответил он. — Я играл на трубе.
Я на мгновение закрыл глаза, потом устало спросил:
— Значит, вы не можете припомнить ничего из того, что случилось вчера вечером?
— Нет, — ответил он. — Правда, на какое-то мгновение мне показалось, что все это происходит вчера.
— Давайте выпьем еще по рюмочке, — предложила Эйприл. — По крайней мере, мы убедились, что это была идиотская затея.
Я даже не попытался защищаться, а взял из руки Муската бутылку и налил всем по рюмке. Выпить мы не успели, так как кто-то изо всех сил забарабанил в дверь.
— Интересно, кто это может быть? — громко сказала Эйприл.
— Древесный червь на перепутье, — ответил я.
Стук в дверь не прекращался.
— Судя по всему, кому-то кто-то нужен, — глубокомысленно изрек Мускат, отставил пустую рюмку, взял трубу, и по комнате полились звуки мелодии «Никто не получил».
— Может быть, все-таки стоит посмотреть, кто это? — предложил я.
— Мужчина или женщина? — заинтересованно спросила Эйприл.
Балансируя руками, чтобы не упасть, я направился к двери и открыл ее. Громадная туша ввалилась в комнату. В первую минуту я подумал, что это чудище завязало на своем галстуке два узла, но, внимательно присмотревшись, увидел, что верхний из них был здоровенной шишкой. Там, где, собственно, предполагался нос, красовалось нечто вроде раздавленной цветной капусты. И двигалось оно так, будто у него перебиты все кости.
— Я ищу вас, коллега, — выдавил он.
— О да, старина Майк Свайн! — рассмеялся я.
