На подоконнике зазвонил телефон, оставленный там Джейн совершенно случайно. Вскочив с дивана, она посмотрела на высветившийся номер — и огорченно отвела взгляд. Бекка слушала, как мама советует собеседнику перезвонить в главный офис, потому что она сейчас никаких просмотров не проводит.
— Я говорю, звоните в главный офис! — повторила Джейн. — В главный офис! — Она помолчала. — Так разуйте глаза и посмотрите в телефонной книге!
Она с такой силой и яростью надавила кнопку отбоя, что телефон возмущенно запищал. Джейн уселась обратно на диван.
Бекка чувствовала, что папа домой не вернется. Что-то ей подсказывало. Интуиция, рожденная воспоминаниями о том, как он мучился, пристегнутый к больничной кровати, и уверенность, что добровольно он на такое больше не пойдет.
— Ты готова к тому, что он может не вернуться? — спросила она.
— Он должен вернуться, — ответила Джейн. — Какие у него еще варианты?
Она рассказала Бекке про тот случай, когда его пытались изнасиловать на задворках магазина в Ньюарке.
— Болтаться одному невесть где опасно. У него только один дом.
Телефон зазвонил снова. Джейн взяла трубку и кивнула Бекке. Это он.
— Он говорит без остановки, — сообщила Джейн, продолжая слушать. — Ничего не могу понять.
— Скажи, что я здесь. И что я спрашиваю, где он.
— Тим? Тим, у меня тут Бекка. Она спрашивает, где ты.
Приглушенный папин голос из трубки выдавал слово за словом без пауз, и мамино лицо постепенно каменело. Обернувшись, она почти незаметно покачала головой.
— Вот это я и имела в виду, — пояснила она, вручая трубку Бекке.
— Папа?
— …злобный и тупой. Как эти отморозки из старших классов, которые торчат рядом с тобой в кино, и ты ни слова из их разговоров не понимаешь. Поди догадайся, может, они увяжутся за тобой на парковку, набросятся у машины и проломят череп бейсбольной битой. Он не понимает доводов рассудка…
— Пап!
— Что это за жизнь? Его нужно в клинику, но какая клиника его примет? По этому профилю ничего нет, специалистов никаких. Ну да, я в курсе, они все специалисты, у нас тут целая страна специалистов. Но этот-то? Этот просто чокнутый. Вот и обращайтесь с ним как с чокнутым. Я не имею в виду посадить под замок. Усмирите его, лечите электричеством. Бейте самыми сильными разрядами, просто бейте, палками, не кормите, заморите голодом, пусть подыхает. Не нужно перевоспитывать, это бесполезно, обрабатывайте его, как в секте, как при тоталитарном строе, ставьте на колени, отнимите у него все, и он никогда уже никуда не пойдет. Может, мелькнет разок затравленная улыбка, может, на секунду он приоткроет глаза или припомнит обрывок песни — «дикторы в новостях рыдали… как умирала земля… лицо его было мокрым от слез» — пусть, мне не жалко.
На этом связь прервалась.
4
Этому нет конца. Твое зудение на одной ноте действует на нервы. Нытье, стенания, постоянное я, я, я… Ты в курсе, сколько всего ты упускаешь? Птичье оперение всех мыслимых и немыслимых расцветок, живые краски. Лунный диск. А еще, еще… В общем, ты многое упускаешь. Интересные, глубокие люди, у которых открывались глаза на многогранность и красоту этого мира, пускались в кругосветные путешествия или усаживались с мольбертом на горном склоне. А ты все ноешь. Дрожишь от холода и боли. Хнычешь, как тебе плохо и неудобно. Этот бесконечный минор кого угодно доведет до ручки. Любой герой уже давно кинулся бы в омут, достанься им в нагрузку такой нытик.
— Ты пещерный человек, — произнес Тим вслух.
Жрать!
Вдалеке грохотал гром, на опаловом, затянутом тучами небе прочертилась серебряной веной молния.
— Ты откатился назад на три миллиона лет. Ты тупиковая ветвь эволюции.
«Жрать!» — беззвучно откликнулся второй.
— Жрать! — заорал Тим, перекрикивая гром.
Покупатели, складывающие пакеты в багажники и отвозящие на место тележки, обернулись на крик.
«Жрать, жрать, жрать…» — ныл второй.
— ЖРАТЬ! ЖРАТЬ! ЖРАТЬ! — завопил Тим во весь голос.
Не прошло и минуты, как они дошагали через парковку до дверей супермаркета.
Дождавшись в призрачных предрассветных сумерках, когда откроется «Данкин Донатс», он перешел улицу, вернулся с дюжиной пончиков, поставил коробку на землю и съел их под сосной. Второй перестал ныть насчет еды и начал канючить про ногу, но Тим, не обращая на него внимания, поглощал пончики. Потянулись на службу банковские работники, один за другим исчезая в дверях банка. Выбравшись из-под сосны, Тим тоже прошагал внутрь и остановился в вестибюле, затягивая потуже ремень. К нему с улыбкой вышла сотрудница. Он сообщил, что хочет перекинуть кое-какие средства и, может быть, создать фонд. С ремнем никак не получалось сладить. На последнюю дырку слишком туго, а на предпоследнюю — слишком свободно. Сотрудница смотрела, как он сражается с застежкой. В итоге он все-таки остановился на предпоследней.
Приметив на соседнем столе кофейник, он налил себе чашку и уселся, вытянув ноги, на мягкий офисный стул. Блаженство должно было окутать его, словно пледом, однако второй все хныкал: «нога, нога» — и Тиму пришлось закатать штанину и посмотреть, что там такое. На что-то напоролся. Порез, глубокий и ровный, шел от кости до икры. Тим не помнил, когда это могло произойти. Струйка крови на ноге уже засохла. Подошедший банковский служащий посмотрел сверху вниз на клиента в грязной футболке и рваных брюках, отдиравшего от лодыжки пропитавшийся кровью носок. Увидев стоящего над ним сотрудника, Тим хлопнул ладонями по коленям.
— Мне нужно перевести средства и, может быть, открыть фонд.
— По-моему, вам неплохо бы наложить швы, — заметил сотрудник.
— Зайду попозже в аптеку. Куплю какой-нибудь анальгетик.
Отведя клиента в кабинет и изучив его портфель на разных сайтах под разными паролями, сотрудник обнаружил несметные богатства, размещенные в разнообразных инвестиционных структурах. Отвернувшись от экрана, он во все глаза уставился на сидящего рядом бомжеватого мужчину. Тот, забросив ногу на край стола, отковыривал засохшие струпья, собирая их в горсть. Сотрудник выволок из-под стола мусорную корзину.
— Может, лучше сюда?
Тим сунул струпья в карман, словно пригоршню мелочи, и, откинувшись на спинку кресла, посмотрел сквозь сотрудника. Тот сунул корзину обратно под стол.
— Это ваши дипломы на стене? — поинтересовался Тим.
Сотрудник подтвердил, оглянувшись.
— Когда-нибудь сможете ими подтереться.
Покончив с финансовыми делами, он вышел на холодную застывшую улицу, под плотно затянутое пепельными облаками небо. В носу защипало от холода. Он пошатался по стоянке, потом выбрался вслед за выезжающими машинами на дорогу, по которой вдоль обочины дошел до перекрестка с тремя конкурирующими аптеками. Он решил облагодетельствовать ближайшую. В центре зала обнаружилась стойка с фуфайками, среди которых выделялась оранжевая с термоаппликацией в виде рога изобилия, извергающего урожай фруктов и овощей в осенних тонах. Надпись под рогом гласила: «Счастливого Дня благодарения!» Он купил эту фуфайку. Еще он купил веревку, столовый нож и пачку печенья. Свой старый ремень он выбросил на задворках аптеки и, выпуская белые облачка пара изо рта, соорудил из веревки новый, подкромсав где надо ножом.
