— Ах, вот вы о чем, — она скривила губы. — Больше всего мне жаль свои брюки. Соус забрызгал манжеты, и они не отчищаются.
— Ну конечно — своя рубашка ближе к телу. А вот хозяин печется о финансовых потерях, — Ксения Петровна произнесла это таким тоном, что Лиза уловила нечто...
— Он... Андрей Борисович, тоже ваш... клиент? То есть кто-то из его семьи, — быстро поправилась она. И, обращенная в прошлое, не заметила, как переменилось лицо Ксении Петровны.
— Нет, но и так можно догадаться.
— Так я продолжу, — нашла потерянную нить разговора Лиза. — Вулканы бывают действующие, уснувшие и потухшие.
— Ты тот вулкан, который не спит и уж точно не потух, — насмешливо заметила Ксения Петровна.
Лиза кивнула.
— По форме они тоже разные. Поэтому у одних извержение происходит из центрального отверстия, а у других — через трещины.
— Даже не знаю, к какому типу тебя отнести. По-моему, на фуршете ты соединила в себе оба. Фуршетники едва выбрались из-под завалов. Но бог с ними, главное, ты сама выжила. — Ксения Петровна смотрела на Лизу и удивлялась, как сильно она изменилась в хосписе. — Я рада, но мне знаешь чего жаль больше всего?
— Чего же? — настороженно спросила Лиза.
— Твои роскошные волосы. Ты их отрезала, — она покачала головой.
— Я отсекла прошлое. Чтобы оно не хватало меня за волосы.
Короткое каре чуть выше ушей придавало Лизиной фигуре энергию, напористость. Похоже, она себя чувствовала точно так, как выглядела. Куда подевалась женщина с печальным загнанным взглядом и решительно сжатыми губами? Теперь у нее другое лицо, и сама она другая.
Красивый овал, полные, словно припухшие от поцелуев губы. «А может быть, она с кем-то была?» — подумала Ксения Петровна. Лиза вернулась очень поздно, сказала, что ездила на свою дачу.
На ней были черные джинсы и черная ветровка, этот цвет прибавлял облику агрессивную энергию. Чувствуется, Лиза стремилась выглядеть именно так. Это посыл окружающим — а ну, расступитесь!
Ксения Петровна любила угадывать, что происходит с человеком. Крестница, понимала она, словно оборвала поводок, на котором засиделась, и сейчас хотела всего сразу.
— Так я ответила на ваш вопрос? — спросила Лиза.
— Да, теперь можешь взять мыло. Два, нет, три куска!
— Какая вы щедрая!
— Твой ответ был полным и убедительным. За него два куска. А за общеразвивающие сведения о вулканах я должна расплатиться? — Лиза засмеялась. — Открой, там целая коробка. — Ксения Петровна кивнула в сторону шкафа светлого дерева.
Лиза открыла дверцу и невольно отшатнулась. Потом придвинулась вплотную, будто собиралась в него влезть. Там было не только мыло «шанель», но и дезодорант этой марки!
— Вот это да... — восхищенный вздох, и больше ничего.
Лиза проплыла в бассейне кролем полтора километра, вылезла на бортик, ощущая себя тестом для сдобы, которое мяли, шлепали, добиваясь особенной нежности.
Она покрутила головой, сняла шапочку и очки и пошла в душ. Там намылилась мылом, которое взяла в шкафу у Ксении Петровны, и почувствовала себя, как в раю.
Потом выпила чашку черного крепкого кофе в своей комнате.
— О-ох, — простонала Лиза, переполненная какой-то новой радостью, и откинулась на спинку кресла. Сейчас она ощущала себя обновленной — тело чистое и невесомое, мозги ясные, просветленные.
Лиза закрыла глаза. Потом внезапно выпрямилась. Она же обещала зайти к Никаноровым. Надежда Сергеевна вчера увидела ее и сказала:
— Лиза, я не понимаю, что с моей орхидеей. Она как будто что-то чувствует... — Женщина смотрела вопросительно.
— Может, собирается зацвести, — предположила Лиза. — Но у нее почему-то не хватает сил. Я приду посмотрю.
— Приходи в двенадцать.
А сейчас без трех минут! С недосушенными волосами Лиза помчалась к Никаноровым.
А потом, напомнила она себе, надо ехать к спонсорам, Ксения Петровна просила. Они обещали одарить хоспис специальными прокладками и простынями, которые превращают влагу в гель, не оставляя никакого запаха. Теперь Лиза понимала, за счет чего существует удивительный «Дом друзей» и как удается Ксении Петровне управлять им. Она нашла профессионалов, хорошо им платила. А за это они выискивали законные способы сделать невозможное возможным.
Лиза постучала в дверь Никаноровых, но никто не ответил. Удивительно — Надежда Сергеевна всегда была пунктуальной. Постучала еще раз. Тишина. Она толкнула дверь и вошла.
Лиза стояла на пороге, не решаясь пройти дальше. Дверь гостиной была распахнута, в ней — никого.
Она посмотрела направо — там спальня. Почувствовала, как руки внезапно похолодели. Сделала шаг, другой и повернула желтую, под золото, ручку.
— О господи! — воскликнула Лиза и хотела побежать туда, к ним. Но икры ног задрожали так, что она ухватилась за косяк.
Штора на окне отодвинута наполовину, в комнату заглядывал клен с красными листьями, он смотрел прямо... на них.
Лиза почувствовала, как горло сдавило. Только вчера она рассказывала Надежде Сергеевне, как японцы умеют любоваться осенними листьями клена.
А... Никаноровы тоже... любовались... перед тем, как?..
Сейчас они оба лежали на заправленной кровати одетые так, будто собрались гулять. Они держались за руки. Их лица были спокойны.
Лизина рука метнулась ко рту. Нет, не надо кричать, сказала она себе. Провела ладонью по волосам и быстро отдернула. Мокрые. Почему мокрые? Ах да, она купалась в бассейне, ее тело радовалось, наслаждалось движением. А они в это время... ушли?
Лиза глубоко вздохнула и сделала еще шаг.
На тумбочке белел лист бумаги. «Тому, кто найдет нас первым», — было написано крупными буквами. Рука Ивана Михайловича. Почти каллиграфический почерк, так может писать только мастер вроде него.
Лиза протянула руку и взяла лист.
«Завещание», — написано на верху страницы.
Лиза прочла и посмотрела в окно. Она увидела, как легкий ветерок бросил друг на друга два красных листа. Они замерли, соединившись.
Как замерли навсегда те, кто лежал на кровати.
Эти двое завещали все, что у них было ей, Елизавете Николаевне Соломиной.
18— У нас летом никто не умирает, — говорила Ксения Петровна. Они с Лизой сидели у камина в ее кабинете. Прошло сорок дней после смерти Никаноровых.
— Кому хочется расставаться с красотой, — подала голос Лиза.
— А сейчас начнутся затяжные дожди, — вздохнула Ксения Петровна. — Никаноровы... — она покачала головой, — выбрали удивительно светлый день, другого такого не будет.
