Назар усмехнулся:
— Хватит соплей! Так где товар?
— Полагаю, ты на нем сидишь. Под полкой — сумка-тележка.
— Это так? — Назар посмотрел на Люцию. Она опустила голову.
— Вот хитрая, сучка! И Атаманов, дурак, вез фуфло до Москвы… Встань-ка! — приказал он Люции. И не дури. — Он показал нож. — Ты, душа моя, не волнуйся! Будешь хорошо себя вести, не трону. Я хочу с твоего муженька обещанные бабки получить, а ты будешь моей страховкой, чтоб он не делал глупостей…
Договорить Назар не успел. Почувствовав, что руки мои под столом свободны, я резко поднялся, как раз в тот момент, когда он обратил внимание на полку. Правой рукой вышиб у него нож, а левой, что было сил, ударил между глаз, потом еще, еще, правой, левой бил до тех пор, пока не понял, что он больше не шевелится, — в раж вошел! Люция-Марина вжалась спиной в окно между столом и полкой, зажав себе рот ладонями, чтобы не закричать. Связав крепко-накрепко за спиной руки поверженному врагу, отфутболил нож подальше в угол, и связал еще и ноги его же брючным ремнем. Между ног пропустил ту же стойку стола, чтоб чувак не мог даже ползать. Присел отдышаться. Посмотрел на лже-Люцию. Она глядела на меня так, словно ждала приговора.
— Черти не снятся по ночам? — спросил я ее. — Вокруг ваших таблеточек целая поляна мертвецов! Такая вот «Палитра Забайкалья»!
— Я не знала… — прошептала она. — То, что ты говорил про него, правда? — Она кивнула на связанного Назара. — Он такое натворил?
— А ты ни о чем не догадывалась? — с усмешкой спросил я.
— Он говорил только то, что товар в учебке, проведен втемную через несколько рук, никто концов не найдет… — Она опустилась на сиденье, уперлась взглядом в пол и долго сидела молча. Стучали колеса, вагон покачивало, за окном была темень непроглядная. Вдруг локомотив загудел, мимо пролетел встречный пассажирский состав, заставив невольно отпрянуть от окна.
— Что с ним дальше будем делать? — спросила наконец моя спутница.
— Сбросим его с поезда. Вдвоем мы сумеем снести этого кабана в тамбур. Пусть все думают, человек неудачно вышел покурить…
— Не пойму, ты шутишь? Нам надо что-то решать!
— Извини, прихожу в себя. — Я вытянул вперед ладони, растопырив пальцы. Пальцы тряслись. Подать сейчас руку алкашу для приветствия — примет за своего. — Видишь, как колбасит? Мне впервые пришлось так бить человека. Драчки на танцплощадке — не в счет. Ладно. Еще во время твоего обморока я понял, что ты к гибели людей не причастна. Я тоже не душегуб, поэтому просто оставим кровопийцу здесь, а сами сойдем на первой же приличной станции. С ним нам явно не по пути.
— Но он же придет в себя, и тогда…
— А что тогда? Связан он крепко. Его проводница найдет в таком положении, да еще этот явно не перочинный ножик выложим на видное место. Что сделает хозяйка вагона? Естественно, вызовет милицию! Она нас-то хотела в ментовку сдать за четыре билета на двоих, буржуев, по глазам было видно. А уж связанного человека с большим ножом подле него — без вариантов!.. У Назара после того, как установят его личность, будет один путь: комендатура и гауптвахта в ожидании суда. Но еще раньше его навестит на губе Доктор Шрам — я так прозвал его. Помнишь этого дядю? Он тебя тоже наверняка расспрашивал про таблетки.
— Значит, сойдем? — задумалась Марина. — Будем добираться в Москву как-то иначе?
— Что ты! С этим, — я указал на ее полку с «Палитрой Забайкалья» под сиденьем, — нам путь заказан и в Москву, и в Читу. Везде будут ждать. Там, у проводницы, можно сказать, визитная карточка остается в виде железнодорожного билета с моей фамилией. Надо незаметно для проводницы сойти с вещами, устроиться в гостиницу, вызвать твоего мужа и ждать. Надеюсь, он найдет нас раньше, чем милиция. Ты объяснишь ему по телефону причину, по которой не можешь добраться сама. Пусть прилетает, и поскорее. А то ждать и догонять — хуже нет. Впрочем, есть — это когда тебя догоняют!
— А если нас настигнет милиция и потребует объяснений, зачем связали человека?
— Расскажем: служили два товарища, ага! Влюбились в одну девушку. Тут ты должна зардеться… Когда девушка выбрала достойнейшего, — я расправил плечи, — и поехала с ним в отпуск, отвергнутый соперник в безумии ревности самовольно оставил часть и, раздобыв где-то нож, кинулся в погоню.
— А если он заложит нас с морфином?
— Он что, совсем дурак? Пока ему светит лишь наказание от командования за побег из части. Может, еще и замнут, чтобы картину не портить… Все остальное официально и не доказано, и не предъявлено. Он будет иметь все основания считать, что мы его тоже не сдадим — у самих рыльце в пушку. К тому же Назару теперь есть, на кого валить, когда мафия достанет. Сам-то он вроде как уже и ни при чем…
Очухавшись, тот самый Назар, о котором мы говорили, принялся было сквернословить, но я, извинившись перед ним: «Это была твоя идея!» — соорудил кляп из вафельного полотенца с символикой Министерства путей сообщения, — неумело, как получилось, — и прекратил словесный понос грубияна.
Изучив расписание, мы незаметно для нашей проводницы, прихватив вещи и захлопнув дверь купе, просочились в соседний вагон, потом — в следующий и так далее, ближе к хвосту поезда. Сошли в населенном пункте Верхний Хелок. Название мне ничего не говорило, лишь логика подсказывала, что есть еще Нижний Хелок. Главное, чтобы Шнапс, долетев до Читы или Улан-Удэ, не перепутал, добираясь потом до нас.
— Только вызывай его на переговорный пункт, — предостерег я Марину, — сама домой не звони.
Про себя же подумал: «Все равно не поможет…»
В местной гостинице на первом этаже шел ремонт, на втором свободные номера нашлись, правда, трехместные, однако соседей, к счастью, не оказалось, ни у меня, ни у девушки. Спрятав драгоценную тележку в шкаф, Марина отправилась искать междугородный переговорный пункт, а я, осмотревшись в «отеле», где с первого этажа крепко тянуло сырой штукатуркой, двинул на рынок купить съестного и кипятильник.
— Заказала, — доложила Марина, когда мы сошлись вновь. Она никак не могла прийти в себя после нашего бегства и удивлялась моему спокойствию. Спокойствие в действительности было наигранным. Как на самом деле поведет себя Назар? — я не знал. Если он развяжет язык, это одно дело. Но он ведь может тупо молчать или закосить потерю памяти, и тогда стражам порядка ничего не останется, как искать пропавших хозяев купе, чтобы попытаться узнать, что это за пленника они оставили вместо себя и куда скрылись? Отыскать нас для профессионалов не составит труда, или я не племянник прокурора! Мы на каждом шагу оставляем следы. Нас, возможно, видела проводница того вагона, через который отчалили с паровоза. В автобусе водитель вполне мог обратить внимание на красивую девушку и военнослужащего в «парадке». В гостинице мы, само собой, зарегистрировались… Мне требовалось поскорее встретить Шнапса, а не потонуть в разбирательствах с милицией. Это потом, потом…
— О чем ты хочешь беседовать с моим мужем? — спросила Марина, когда мы жевали бутерброды, запивая их крепким чаем. Это очень бодрило. — Оговоришь свою долю?
