Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
– Я – Кутэй, любимый внук великого Куркутэ! Хан над сотней сотен богатырей цапон! Скажи мое имя своему воеводе Серегею, он знает.
Передовой сотник придержал коня, пропуская своих, подождал, пока поравняется с ним голова основной колонны, где над щитами ближних гридней играло на ветру, повыше знамен воеводских – знамя с грозно ощерившимся пардусом – княжье.
– Знаешь его? – спросил Святослав. – Или врет?
– Не врет, – ответил Духарев. – Еще бы мне его не знать: я ему подарков заслал без малого на сотню золотых ромейских солидов[14]. Клинок подарил из лучшего «Дамаска». Он мне всеми своими черными богами поклялся, что Куркутэ даст тебе всадников.
– Добро, – согласился князь. – Веди его сюда, сотник.
Телохранителей «любимого внука» внутрь строя не пропустили. Хан не настаивал. Держался храбрецом. В отличие от прочих печенегов, напоминавших внешне своих уродцев-божков, хан Кутэй был красив даже по славянским меркам. Красив и молод. В этом году увидел свою двадцатую весну. Но за его спиной уже было несколько успешных набегов. Подаренная Духаревым сабля висела на золоченом поясе.
– Здрав будь, хакан Святослав!
– И тебе того же, хан цапонский!
– Что так быстро ушел, хакан? На деда моего обиделся? Так ты на него не обижайся! – Кутэй белозубо осклабился. – Много у него славы, больше не надо. Много у него мудрости, но очень велик народ цапон, потому расточается вся мудрость великого хана в великих думах. Большой хан – большие дела, хакан. А для малых дел, таких, как твое, не нужна мудрость великого хана. Для малых дел довольно ума меньшего хана. Не с ним, со мной тебе нужно говорить, хакан!
«Вот наглец! – подумал Духарев. – Провоцирует. И не боится, гаденыш. Небось, донесли ему, что Куркутэ князя Игоря своим сыном назвал – и Святослав стерпел».
Великий князь к провокации отнесся правильно.
– Верно говоришь, – согласился он. – Не стоило мне отвлекать великого хана от великих дум такой безделицей, как десять-пятнадцать тысяч всадников. Забыл я, что стар твой дед, да и обычаи ваши знаю плохо. У вас, верно, иначе, а у нас принято, что всеми дружинами, большими и малыми, князь водительствует. Так что коли ты, малый хан Кутэй, привел этих воинов, чтобы служить мне, я к твоим малым делам снизойду и с тобой говорить буду.
Отбрил.
– Нет, хакан Святослав, я не буду тебе служить, – заявил Кутэй.
– Тогда и говорить не о чем.
– Погоди, хакан. Какой ты быстрый! Разве так великие мужи говорят?
– Я так говорю! – отрезал Святослав. – А бью еще быстрей. Можешь спросить у своих родичей, которых я прошлой зимой у городища на Ворскле перенял. Тебе расскажут… те двое, которых я пощадил.
– Гила и цапон – не родичи! – возмутился Кутэй.
– Извини, хан. Я же сказал: в ваших обычаях разбираюсь плохо. Знаю только, кто мне друг, а кто враг. Врагов, которые в землях моих безобразят, бью. Друзей, тех, кто славу со мной ищет и богатства добывает, привечаю.
Святослав, разумеется, прекрасно знал и имена всех больших печенежских орд, и территории их кочевий, и даже их взаимоотношения. Кто этого не знает, тому нечего делать в Диком Поле. И Кутэй, разумеется, знал, что Святослав знает…
То ли потому что хан был молод, то ли потому что понял: обычная для степняков двусмысленная речь – не лучший вариант общения с великим князем киевским, но он решил говорить напрямик, так прямо, что прямее некуда.
– Служить тебе не буду, – еще раз повторил он. – Но союз с таким великим воином, как ты, хакан Святослав, мне люб. Скажи, что дашь мне за мою дружбу?
– Ты сказал моему сотнику: за тобой десять тысяч сабель, – уточнил князь киевский. – Это так?
– Десять и еще пять! – гордо заявил Кутэй.
Святослав и Духарев переглянулись. Пятнадцать тысяч всадников – это половина всех боеспособных мужчин цапон. Ни один малый хан не может располагать таким войском без санкции хана большого. Значит, дедушка Куркутэ дал добро на участие цапон в хузарском походе.
– Мы, варяги, не меряем дружбу в золоте! – высокомерно заявил Святослав. – Но чтобы дружба не иссякла, когда придет время делить золото, мы заранее договариваемся о доле каждого. Приезжай в начале нового месяца в Улич, к моему князю-воеводе Свенельду. Поговорите об этом. Великой тебе славы, хан Кутэй!
– Погоди, хакан Святослав! – воскликнул печенег. – Я не хочу одной лишь доли в добыче! Я хочу…
– Ах да! – перебил его Святослав. – Я позабыл, друг мой Кутэй! Твой дед говорил мне, что его волчата всегда голодны. Он подарил мне овец, и я думал, великий хан пошутил. Но теперь я вижу, что он сказал правду. Не бойся, хан. Тебе и твоим воинам не придется голодать. Я дам вам немного золота заранее, в счет будущей добычи. Но об этом ты тоже поговоришь с моим князем-воеводой. Приезжай в начале нового месяца, хан! Мои дозоры тебя не тронут.
– Как думаешь, приедет? – спросил Святослав Сергея, когда печенежские тысячи умчались в степь. – Я накормил его не слишком горькой похлебкой?
– Приедет! – уверенно ответил Духарев. – Когда копченый хочет золота, ему плевать, горчит ли суп. Ему чудится золотой блеск в каждой капле жира на его поверхности. Главное – вовремя дать ему по зубам, когда он слишком широко разинет пасть.
– В этом можешь не сомневаться, воевода, – усмехнулся великий князь. – Ты знаешь, я умею выбивать волчьи зубы.
Глава одиннадцатая О голодных хузарах
Огромная варяжская флотилия шла по великой реке. Потом эту реку назовут Волгой, но это будет намного позже. Сейчас ее называли Итиль. Так же, как столицу Хузарского хаканата. По Итилю лежал великий торговый путь из северных и западных стран – к востоку и югу. И он был подревней, чем проложенный по Днепру-Борисфену путь из варяг в греки.
Варяжская флотилия шла по древнему пути к морю, которое арабы именуют Хузарским, а сами хузары – Гирканским; которое лет через двести назовут на Руси Хвалынским, еще позже – Каспийским. Вдоль его берегов лежала дорога в дальние восточные земли: в Персию и Иран, в Дербент, Мерв и Самарканд, в город мира Багдад, в таинственный Синд-Индию и еще более таинственный Сун-Китай. Отсюда можно было добраться до Сирии, минуя земли ромеев, и даже в Африку, если приспичит.
Но у варяжской флотилии были задачи попроще: сделать так, чтобы этот гладкий путь перестал быть исключительно хузарским.
И море – тоже. По крайней мере, так думали о цели варягов все, кто жил на берегах Гиркана, а также в низовьях Итиля-Волги.
Хакану Йосыпу было прекрасно известно, что кивский князь Святослав собирает великую рать, причем не только из своих данников, но с привлечением множества опасных и могучих союзников: скандинавов, угров, печенегов. Даже «белые» хузары были в дружине Святослава, потомки тех вольнолюбивых и воинственных кочевников, которые много веков назад покорили эти земли… Хакан Хузарии, предпочитавший покупать верность за золото, куда больше доверял наемникам-арабам, чем воинам-единоверцам. Хузары, признававшие его власть, получили силу и земли не от хакана, а по наследству от дедов-прадедов. Они наивно полагали, что отнять у них эту землю не может даже хакан. Что ж, Йосып доказал им, что это не так. Доказал, что в его царстве он один жалует и отнимает. Один Бог над людьми – и хакан тоже должен быть один. Таков порядок земной и небесный.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
