Элиот перемотала кассету и достала из магнитофона. Вместо неё она поставила запись самоубийств и убийств. Карен решила, что это подбодрит Ходжеса, и через пять секунд так и вышло.
— Хуясе, — матюгнулся скинхед, когда Кеннеди подстрелили в Далласе. — Ненавижу политиков, здорово, когда их убивают!
— Ага, — хихикнула Карен. — Напоминает тебе о том, что старый мир оказался ничейным. Никто не руководит этим шоу, вся хреновина вертится совершенно бесконтрольно!
— Ты говоришь как какой-нибудь политик, — сплюнул Ходжес. — Кому какое дело, кто у руля и на хрена он там. Левое крыло, правое крыло, всё это поебень. Мне не интересно промывать людям мозги. Я просто хочу веселиться и жить своей жизнью. Я буду счастлив, если всякие озабоченные люди перестанут совать нос в мои дела и решать, что, мол, нужен очередной закон, потому что я на них не похож.
— У тебя получается совершенная утопия! — рыкнула Элиот. — Как забавно, что как минимум девяносто процентов населения разделяют твоё мнение, и всё равно крошечное меньшинство, изучившее основы политического контроля, умудряется выебать толпе мозг!
Джок Грэхем изо всех сил пытался открыть людям глаза на сатанинский заговор, стоящий за Неоизмом. Он провёл утро, обзванивая каждого журналиста и редактора, всех, кого смог вспомнить. К сожалению, ни писаки с Флит-Стрит[57], ни инсайдеры арт-мира не захотели включиться в противостояние злодейскому заговору по разрушению христианской цивилизации. Критику больше повезло с религиозными группами — хотя серьёзные конфессии и отказались всерьёз воспринимать оккультную угрозу. Единственным способом донести информацию до простых мужчин и женьчин оказалось распространение листовок на улице.
— Остановите сатанинскую угрозу! — уговаривал Грэхем сотни человек, проходящих мимо него по Оксфорд-Стрит. — Уничтожьте Неоизм! Выполните на земле Божью миссию!
— Ты чего? Ты чего? Ты чего, чего, чего? — пропели в унисон Росс Макдональд и Джозеф Кэмпбелл, подходя к фундаменталисту.
— Помогите! — заорал Джок. — Полиция! Арестуйте этих людей! Они меня убьют! Они — участники сатанинского заговора!
Когда художники подошли ближе, Грэхем развернулся на каблуках и бросился к копам, стоящим в паре ярдов от него. Макдональд и Кэмпбелл уверенно прошествовали к критику, который прятался за спинами двух констеблей.
— Спасите меня от них! — умолял фундаменталист. — Это же Неоисты, мир сможет вздохнуть спокойно, лишь когда их души будут гореть в аду! Видите, видите, вот кровь Христова течёт по небосводу!
— Можно попросить листовочку? — осведомился Росс.
Джок дёрнулся к художнику, его кулак еле скользнул по щеке Макдональда, так как тот вовремя уклонился. Грэхем попытался пнуть противника по яйцам, но один из копов схватил его за плечи и удержал. Второй констебль заломил ему руки за спину и надел на запястья обезумевшего мужчины наручники.
— Мошенники! — обрушился на них Джок. — Если бы вы заслуживали уважения, которое я обычно испытываю к вашей форме, вы бы защитили невинных граждан, которые отстаивают христианские ценности перед лицом сатанинского заговора!
Один из копов вызвал «скорую помощь». Ни к чему тащить этого психа в участок. Что ему нужно — так это доза успокоительного и долгое психиатрическое лечение.
— У него нож! — проблеял Грэхем, когда Макдональд присел, чтобы поднять антинеоистскую листовку из пачки, разлетевшейся по тротуару.
Коп ударил христианского психа по зубам. Раздался приятный хруст ломающейся кости, и Джок отрубился. Пока не приехала «скорая помощь» с успокоительным, это вполне эффективный способ держать маньяка под контролем.
— Спасибо, офицер, — подлизался Росс. — Я считаю, что вы с напарником спасли мне жизнь.
— Ничего, сынок, — скромно ответил констебль. — Мы лишь выполняли свой долг. Налогоплательщики отдают свои деньги за то, чтобы мы, полицейские, рисковали жизнью и здоровьем каждый раз, когда выходим на улицу.
— Тем не менее, — промычал Макдональд, — ужасно, что Обычный Гражданин не может чувствовать себя в безопасности с тех пор, как правительство запустило программу снижения расходов на общественные услуги.
— Ответ — сказать «нет» наркотикам и голосовать за либеральных демократов при каждой возможности! — умудрённо ответил коп.
Аманда Дебден-Филипс не могла поверить в свою удачу. Она договорилась навестить свою старую школьную подругу в Кеннингтоне, но суку задержали на работе. Жила она в многоподъездном разваливающемся доме вместе с несколькими нищими художниками. Питер Андерсон, полумифическая фигура Неоизма, стоял сейчас с одним из них. Дебден-Филипс сразу узнала легенду авангарда восьмидесятых, благодаря его длинной бороде и хвосту. Арт-администраторша быстро развела Пита на разговор о культуре тет-а-тет. Однако она понимала, что если сразу перейдёт к делу и спросит Андерсена о Неоизме, он тут же замкнётся в себе. Его молчаливость вошла в пословицу. Требовался ряд манипуляций, чтобы выкачать из него информацию о Неоизме.
— Абсолютно не согласен, — ревел Андерсон. — Арт-мир в восьмидесятые не продвигал ни единого мало-мальски ценного художника. Конечно, всякие курьёзные движения вроде Нео-Натуризма заработали свои пятнадцать минут славы в какой-нибудь галерее на Кингз-Роуд, но даже эти попытки оживить труп серьёзной культуры были весьма холодно встречены Мейфэром.
— Из ваших доводов следует, — хрустнула Дебден-Филипс, — что в восьмидесятые не рождалось сколько-нибудь достойного искусства!
— Этого я не говорил, — чирикнул Питер. — Наоборот, я утверждаю, что все достойные работы были созданы вне системы галерей.
— Не понимаю, о чём вы говорите! — объявила Аманда. — Вас послушать, так это было время консерватизма и конформизма. Если ваше утверждение истинно, несомненно, никто не участвовал в маргинальной деятельности!
— Вы игнорируете одну из самых важных групп двадцатого века, — в волнении проговорил Андерсон. — Вы забыли, что Сеть Неоистов активно работала как раз в это десятилетие?
— Я не забыла о Неоизме, — возразила Дебден-Филипс. — Я о нём никогда не слышала!
— Типично, — пробурчал Питер. — Вы — типичная равнодушная сука из арт-мира. Если прогуляться по парку Кеннингтон, можно увидеть место проведения Восьмого Международного Квартирного Фестиваля Неоистов. Он проходил внутри и снаружи многоподъездного дома в Олтон-Плейс!
— Расскажите мне о Неоизме, — пролепетала Аманда.
— Это слишком сложно, — у Андерсена задрожал голос. — Неделя уйдёт только на то, чтобы объяснить основы экзотерической интерпретации. Чтобы охватить эзотерический смысл движения, понадобятся годы тяжких духовных тренировок.
— Может, тогда дадите мне пару фактов? — простонала арт-администраторша. — Например, кто организовал группу?
