О возможности такого требования меня предупредили те, кто рекомендовал обратиться к этой ворожее из Каира, так что я достал из кармана и протянул ей письмо, написанное Маркезине ее отцом. Зоида положила руку на письмо, закрыла глаза и сказала:
– Для того, чтобы призвать ее, важно, чтобы ты сам «очистился» и открылся по отношению к ней, а не наоборот.
– Как это делается?
– Как только тебе приснится какой-нибудь чужой сон, на следующее утро ты «чист».
– А как я узнаю, что мне приснился именно чужой сон?
– Такое случается со всеми, и совсем не так уж редко. Просто люди не обращают на это внимания и сразу же всё забывают. Определить, что тебе снится чужой сон, можно следующим образом: в таком сне обязательно кто-то просыпается до того, как проснешься ты. А те, кто просыпаются в чужих снах, выбирают для этого сны, которые не воняют, чистые сны. Если выбран твой сон, это означает, что ты в тот день «чист», так что Лемпицка сможет тебя узнать и посетить. После того как проснешься, попробуй как можно точнее вспомнить, как выглядела Лемпицка. И все, что начнется после этого момента, будет ответом на твой вопрос.
– В каком виде я получу этот ответ?
– Ты напишешь его сам, собственной рукой. Предварительно сделай список всех своих «энергий», таких как любовь, печаль, холод и прочее, и каждую обозначь любой буквой алфавита, какая придет тебе в голову. Дальше все пойдет просто. Каждый день ты будешь записывать, какая «энергия» дала знать о себе первой. То есть было ли тебе в это утро холодно, или у тебя болел зуб, или ты почувствовал голод, жажду, жар и так далее. Постольку поскольку все твои «энергии» уже помечены теми или иными буквами алфавита, тебе нетрудно будет прочитать то, что госпожа Лемпицка захочет тебе сказать…
После этого я поехал к пирамидам Гизы, почти уверенный, что мне больше никогда в жизни не придет в голову соблазн вызывать духов. Прощаясь, Зоида взяла мои руки в свои и посмотрела мне в глаза:
– Берегись! Если тебе удастся ее вызвать, для тебя это плохо кончится.
91
На прошлой неделе ко мне обратился адвокат, который представлял интересы сестры Лемпицкой, Софии Андросович, в деле против Клозевица. Он хотел сообщить мне нечто в связи с этим делом.
– Знаете, господин старший следователь, при жизни госпожи Лемпицкой я был и ее адвокатом. Был такой момент, когда она собиралась обвинить Клозевица в сексуальном принуждении и коммерческом обмане. Она поделилась со мной этим, перед тем как уехать.
– А куда она ехала? В Каир?
– Да. Со своим тогдашним любовником Эрлангеном.
– И почему же вы не выдвинули такое обвинение?
– Вернувшись, она отказалась от этой мысли. Заявила, что все это просто выдумала.
92
Только позже я сообразил, что надо бы поинтересоваться у мадемуазель Софии Андросович (сестры покойной Лемпицкой), нет ли у нее чего-нибудь из вещей, принадлежавших ее сестре. Она ответила, что мой вопрос – это соль на ее незажившую рану, упомянула о том, что обе они выросли, так и не познакомившись со своим отцом, которого мать к ним вообще не подпускала. Лишь после его смерти им сказали, что отцу были известны их имена, что он писал им, но, не зная, куда посылать эти строки, оставлял их в своем архиве, который был завещан Софии Андросович. Она дала мне одно письмо, которое отец написал Лемпицкой:
Дорогая незнакомая дочь, любимая моя Маркезина!
Твоя мать как-то вечером, во Франции, продемонстрировала мне, как хорошо она умеет танцевать танго, но при этом призналась, что ее совершенно не интересуют слова, которые сопровождают танец. Она тогда сказала, что любовная поэзия, с тех пор как существует, обращена отнюдь не к женщинам (за исключением нескольких стихотворений, написанных Сафо и некоторыми другими поэтессами), что она представляет собой чистой воды мужское состязание и стремление поважничать друг перед другом тем, у кого из мужчин самый красивый павлиний хвост и самый лучший рог изобилия. Поэтому, сказала она тогда, поэзия ее не интересует, ведь она обращена не к ней. Кроме того, резюмировала она, танцуют под музыку, а не под слова…
Я обнаружил нечто, что можно было бы назвать «Лекция о том, как читать поэзию», и посылаю тебе эти стихи скорее для того, чтобы они напоминали о вышеупомянутом разговоре между твоим отцом и твоей матерью, а не затем, чтобы по ним научить тебя читать поэзию. Это единственная причина, по которой я шлю тебе это стихотворение. Написал его не я, просто оно переписано для тебя моей рукой:
Давай научу тебя, как надо читать стихи.
В воду войди, ладони сложи, вытяни руки свои.
Итак, ты готова? Теперь подбородок
Вверх и вперед подними. С течением не борись,
Внимательна будь к воде:
Ведь эта вода, чуть что, сама захлебнется в тебе.
Бросают тени слова и целятся в них попасть,
Когда попадут – умрут, а не попадут, говорят:
«Неважно, где ты стоишь, умей быть точным везде!»
Трудно? Но ближе не стать, если на месте стоять.
Свой волос потом возьми и между страниц вложи.
Быть может, завтра увидишь, два волоса там лежат,
Как будто ты что-то сажала и пришла урожай собрать.
Если, конечно, вообще ты за книгу возьмешься опять.
Ведь утром, когда проснешься, обычно и невдомек,
Сколько уже пощечин тебе успели раздать.
93
Уже довольно давно я отметил, что в ходе следствия не поинтересовался подробнее (за исключением официального медицинского заключения о смерти) положением Дистели в больнице во время лечения. Почему – спрашиваю я сам себя – почему я не поговорил с его врачами о его поведении в те дни? Например, оказывали ли ему в больнице психологическую помощь? Приват-доцент Арнольд Гец, у которого я вчера побывал, любезно согласился ответить на мои вопросы. Именно он как психиатр занимался Дистели.
– Разумеется, Дистели рассказывал мне о своем сне, связанном с Пушкиным, – начал он, – и мне сразу же бросилось в глаза, что очень большое внимание там уделялось генеалогическому древу поэта и его предкам. Даже африканские иглы, которые используются в качестве рычагов воздействия на других людей, от которых хочешь чего-то добиться, в этом сне фигурируют в качестве унаследованных поэтом от прадеда. Для того чтобы понять эти элементы сна Дистели, вспомним, что в психиатрии те или иные вещи могут рассматриваться в рамках индивидуального бессознательного (Фрейд), коллективного бессознательного (Юнг) и семейного бессознательного (зомби). Оставим в стороне вопрос о том, как встречен научным миром третий, самый молодой метод, метод семейного бессознательного. В данном случае мы, видимо, сталкиваемся со случаем, который свидетельствует, что Дистели имел, или ему казалось, что имел, в своей семье кого-то, от кого он унаследовал способность силой принуждать окружающих его людей (во сне это «демоны») делать то, что кажется ему важным. И с этих позиций было бы весьма важно исследовать, является ли все это просто сном, и только сном, или же имеет реальные исторические корни в той части сна о Пушкине, который связан с прадедом поэта.
