Кучер, вне себя от страха, быстро подошел и послушно присоединился к ним. Втроем они вытащили Фрэнсиса Дауна на берег.
— Я его часом не убил? — всполошился Джон.
— Сомневаюсь. — Саймон встал на колени около Дауна и осмотрел его. — У него неприятная рана там, где ты его ударил, он потерял сознание, но он выживет и его повесят. — Он поднялся, его немного качало. — Нет, — сказал он в ответ на невысказанный вопрос Джона, — я не слишком пострадал: всего лишь царапины и синяки, да тело затекло. Но они меня усыпили, и лекарство все еще действует. — Он повернулся к кучеру и показал на Дауна. — Если не хочешь болтаться с ним рядом на Тайберне, делай то, что я тебе скажу. Мы отвезем его в Лондон, ко мне домой. Я поеду в коляске, чтобы увериться, что мы доставим его в целости и сохранности, лошадь моего слуги мы привяжем сзади, а он сядет рядом с тобой вместе с пистолетом. — Тут он вспомнил. — Моя лошадь! Я оставил ее в гостинице.
— Похоже, кто-то из них забрал ее, доктор, — сказал Джон. — По крайней мере мне так сказали, и ее не было в конюшне, когда я туда заглядывал.
— Ладно, мы попытаемся узнать, что с ней случилось, завтра или, пожалуй, сегодня, попозже. Итак, назад в Бэнксайд. Мы посадим этого парня куда-нибудь, где он не сможет никому навредить, вымоемся, отдохнем и затем, полагаю, обратимся к доктору Филду и спросим, не будет ли он так любезен и не сходит ли с нами в дом сэра Уолфорда Барнеса.
Глава 15
Конец игры
Оливия, смертельно уставшая и продрогшая добралась до городского пригорода. Занималась утренняя заря. Когда она подъехала к Бишопсгейту, она была почти уверена, что дома нет никого, кроме слуг, поэтому ей ничего не грозит. Маркус находился в Кенте у постели отца, а сэр Уолфорд и сэр Генри Клавелл оба были в Бристоле по делу и должны были вернуться только через несколько дней. Слуги могут усомниться в ее истории об утренней прогулке верхом без грума, но они будут держать язык за зубами.
Она объехала дом, спешилась и отвела лошадь Саймона к конюшне, где, как договорились, ее ждал конюх. Он ничего не сказал, только взглянул на Оливию с неприятным огоньком в глазах, почти с удовлетворением, а потом взял у нее явно чужую лошадь и повел на конюшню.
Она тихонько открыла дверь черного хода, ведущего в кухню и помещение для слуг, уверенная, что сможет проскользнуть в свою комнату незамеченной. Но вместо тишины в доме ее встретил шум, свет и хождение, затем появилась расстроенная Ханна, одевавшаяся явно в спешке, а за ней на лестнице показались сонные слуги, они терли глаза и зевали.
— Ой, вот и вы, миледи, слава Богу, — с явным облегчением приветствовала ее Ханна. — Мы никак не могли понять, почему вас нет в вашей постели, искали всюду. Вы же ничего не сказали, что проведете ночь не дома. И хозяина тоже нет.
— Я была дома, — возразила Оливия, — просто уехала рано. — Затем ее охватило дурное предчувствие, и она спросила: — Почему меня искали? Что случилось?
Экономка выглядела совсем расстроенной.
— Не я должна вам это говорить. Сэр Маркус ждет вас в гостиной.
Оливия начала дрожать, ее затошнило. Еле передвигая ноги, она прошла по коридору до большой гостиной, освещенной десятками свечей. Маркус сидел за большим столом и смотрел на дверь, и она сразу обратила внимание, что он, как ни странно, абсолютно трезв. Она попыталась улыбнуться.
— Почему ты так рано вернулся, Маркус? Я собиралась сегодня ехать к тебе во второй половине дня.
— В самом деле? — Он оглядел ее с ног до головы, сразу заметив грязную одежду и спутанные волосы. — Могу задать тебе тот же вопрос. Где вы были, мадам? И почему вы бродите так поздно вечером, или, вернее, так рано утром?
— Я не могла заснуть. Встала рано, чтобы поездить верхом.
Он неприятно и недоверчиво улыбнулся.
— Я вернулся домой примерно полчаса назад, Оливия, но не обнаружил тебя в постели, которая была холодной и свидетельствовала о том, что в ней не спали. Никто не знал, где ты, и хотя они все могут соврать, но они уверяли, что ты не предупреждала, что не будешь ночевать дома.
Она открыла было рот, но не нашлась, что сказать.
— Видишь ли, я вернулся, потому что отец вчера скончался. Вот я и приехал за своей любящей и верной женой, чтобы вместе с ней вернуться в Кент после обсуждения некоторых важных вопросов с твоим отцом.
Она с трудом сглотнула.
— Мне очень жаль, что лорд Такетт умер, и, разумеется, я сразу же поеду с тобой в Кент. Но что касается моего отца, то он сейчас в Бристоле с сэром Генри Клавеллом и вернется только в конце недели.
Маркус встал.
— Когда стало ясно, что отец умирает и ничто не может ему помочь, я послал посыльного к сэру Уолфорду, поскольку он сообщил мне, где именно в Бристоле он будет находиться, и он сразу же мне ответил. Сейчас он уже едет домой и может прибыть в любое время. — Он подошел к ней поближе. — А теперь, Оливия, может быть, ты будешь так любезна, что сообщишь мне, где ты была и почему.
Она уже готова была придумать что-нибудь, когда услышала, как во дворе остановилась коляска, в гостиную вбежала Ханна и сообщила, что из Бристоля приехал хозяин.
Уже совсем рассвело, когда Саймон и Джон Брейдедж вернулись домой. Кучер, после того как помог внести Дауна в тот же сарай, где когда-то лежало тело Элайзы, был отправлен восвояси с предупреждением, что, если он когда-нибудь покажется в Бэнксайде снова, ему придется отчитываться перед магистратом в качестве преступника.
Когда они положили Дауна на плоский камень, он застонал и спросил, где он и что случилось.
Саймон посмотрел на него сверху вниз.
— Я скажу вам, что случилось, Даун. Вы пытались меня убить. К счастью, вам это не удалось. А насчет того, где вы, так вы у меня в сарае, в том самом месте, где недавно лежала ваша жертва. — Саймон наклонился, внимательно рассматривая рану на голове Дауна, которая все еще кровоточила. — Я прочищу вашу рану и смажу амарантовой мазью, я даже зайду так далеко, что велю принести соломенный матрас, чтобы вам было удобнее лежать. После этого вы останетесь здесь в связанном состоянии, а затем мы отвезем вас к сэру Барнесу и подарим ему. Не волнуйтесь, до виселицы вы доживете.
Он вернулся в дом, с трудом борясь со сном. Анна, которая провела бессонную ночь, теперь сидела рядом с мужем, держа на коленях ребенка, с упоением сосущего палец. Она испуганно вскрикнула, увидев хозяина. Он взмок до нитки и весь был покрыт грязью.
— Мне и хуже доставалось, Анна, — сказал он, с трудом снимая промокшие сапоги. — Теперь мне нужно побольше горячей воды в корыте, согрей, пожалуйста. От меня воняет, как от навозной кучи, к тому же мне следует пропарить бок, куда меня лягнул этот мерзавец. — Он повернулся к Джону. — Ты должен поспать, если сможешь. Когда я обработаю рану Дауну, я тоже собираюсь поспать пару часов. Нам всем нужен отдых, перед тем как мы отправимся в гости в Бишопсгейт.
