— Нельзя ли взглянуть на ваш бассейн?
Пол понимал, почему мать переписала на него дом. Крутясь из стороны в сторону в старом вращающемся кресле отца и представляя себе тысячу двести долгоиграющих виниловых пластинок и кипы обтрепанных журналов, газет, фотографий и постеров с загнутыми краями, Пол ясно это видел.
Продажа совершилась раньше, чем он ожидал. Он поручил дело брокеру Барбаре Уэйнстен, бывшей приятельнице его матери, с детьми которой вместе рос на острове.
Барбара сразу же назвала цену за дом и через две недели представила Полу договор на продажу. И вот теперь покупатели, супружеская пара менеджеров хеджевого фонда, с тремя маленькими детьми, собирались закончить сделку ко Дню благодарения.
Пол делал все это в сердцах. Делал с мыслью никогда больше не видеть этого места. Однако гнев имеет свойство оборачиваться против человека. Теперь оказалось, что он более, чем когда-либо раньше, увяз в проблемах дома.
Он все крутился в кресле, проплывая мимо пирамиды картонных коробок, которую водрузил в одном из углов комнаты. Ему претило то, как его мать разделывается со своими обязательствами по отношению к семье, однако он сам готов был поддаться лицемерию и нанять кого-то для выполнения этой работы.
Чем чаще вы откладываете какую-нибудь работу, тем труднее ее выполнить. Это можно доказать с научной точки зрения. Ему приходилось преодолевать не только количество своих подходов к этой работе, но и гораздо большее число неудавшихся попыток со стороны матери. Еще одно сомнительное наследство.
Может, удастся устроить так, чтобы пара из хеджевого фонда захотела купить дом вместе с мебелью. «Эклектичной мебелью», — мог бы он сказать. Включая полную коллекцию записей групп «Jefferson Airplane»[9]и «Starship»[10]. Достаточно принадлежностей для открытия собственного магазина для наркоманов.
Может быть, ему следует просто начать складывать вещи в коробки — складывать, не сортируя. Просто все сложить, запечатать и отправить на склад — и работа будет сделана.
Эта мысль заставила его перестать крутиться в кресле и встать. Он взял первую коробку.
На глаза ему попалась фотография, лежащая сверху растрепанной пачки. Это был снимок отца незадолго до смерти, сидящего на кухонном столе квартиры старого дома в Бруклин-Хайтс. Пол отвел взгляд. С фотографий начать он не мог.
Он взял первую стопку пластинок и положил ее в коробку. Беря вторую стопку, он не мог не прочесть название альбома: «Their Satanic Majesties Request»[11]. Переворачивая конверт, заметил на манжетах своей темной рубашки светло-коричневую пыль. 1967 год.
Машинально он подошел к старому проигрывателю и включил его. Поднял пластмассовую крышку, чтобы проверить состояние рычага и иглы. Подул на иглу. Потом осторожно вынул пластинку из обложки. Она прекрасно сохранилась в бумажном конверте. Отец всегда с уважением относился к своей музыке.
Пол положил пластинку на проигрыватель и придвинул к ней иглу. Он вспомнил эти огоньки, как у НЛО, но в детстве он видел их снизу. Он вспомнил также, что представлял их себе как трехмерное пространство, в которое можно забраться. Он даже не думал, что до сих пор все это помнит.
Он вспомнил, как маленьким пытался поставить иглу на край пластинки и как игла все соскальзывала и скреблась по канавке, издавая ужасный треск. Ведь ему совсем не нравилось ставить иглу на те канавки, где уже можно было услышать песню. Надо было слушать с самого начала. Надо было правильно поставить иглу.
Пол осторожно опустил иглу, и движение его руки заставило память совершить следующий оборот. Собственная рука представлялась ему рукой отца. В его воображении возникли руки отца.
Он сел на пол и стал слушать. Он слушал песню «Она как радуга». Потом обхватил голову руками и улегся на ковер. Он не сопротивлялся обрушившейся на него тоске. Тоске по дому и всему, что здесь происходило когда-то. Тоске по тому мигу, когда он позволил себе захотеть оставить дом для Алисы.
Он жалел, что допустил такую мысль. Ведь он знал, что это ловушка. Знал еще тогда, но тем не менее сделал это. Всю жизнь он сторонился этой ловушки, однако пошел напролом и попал в нее.
Да, она жестока, а он глуп. Он винил ее за то, что она ушла, но себя винил больше. Он слишком ее любит. Все дело в этом.
Какой-то частью своего существа он хотел позвонить ей, чтобы хорошенько отчитать. Он представил себе, как она станет пытаться применить к нему ту изматывающую стратегию, когда женщина предлагает остаться в друзьях. Она успела разбить ему сердце, и он не собирался позволить ей перебирать осколки, выискивая то, что может ей еще пригодиться. Он не даст ей возможности облегчить чувство вины, оставшись ее другом. Но, так или иначе, ему не пришлось ее отчитывать, потому что она не позвонила.
Проснувшись на следующее утро, он увидел разбросанные повсюду пластинки и пирамиду из коробок, минус коробка наверху.
Эта задача, похоже, потребует от него большего, чем он в состоянии сделать. Направляясь к парому, он понял, что вот сейчас воздвиг еще одну преграду между собой и выполнением этой задачи.
— Ладно, это здесь.
Алиса открыла дверь фитнес-центра и впустила Райли внутрь.
— Что здесь?
— То, что я хотела тебе показать.
— Это фитнес-центр?
— Да, — сказала Алиса.
Она вынула карточку и провела ею по сканеру, чтобы пройти через турникет.
— Ты — член этого клуба?
Райли вошла в лифт вслед за ней, и Алиса нажала кнопку верхнего этажа.
— Ну, не совсем. Иди за мной.
Выйдя из лифта, Алиса провела сестру через раздевалку в огромный застекленный павильон. Стены были выложены кафелем цвета морской волны. Повсюду стояли растения в кадках. Но больше всего поражал вид из окон — по одну сторону река Гудзон, по другую Центральный парк. Если подойти к стене и прижаться к стеклу, то можно было увидеть с южной стороны Нью-Йоркскую гавань.
— О господи.
— Красиво, правда?
— Я и не знала, что здесь есть такое.
Алиса опустилась на колени и погрузила руку в воду.
— Самая теплая в Нью-Йорке.
— Правда?
— Попробуй. Богатые люди не любят холодную.
— Она действительно теплая.
В глазах Райли можно было прочесть вопрос.
Алиса вынула карточку и подала ее Райли.
— Да-да. Твой абонемент на плавание.
